Дерзкая красота - страница 45

Его звали Мамаду… Это звучало нежно и ласкало слух…

— Сильви и Мамаду! Это так оригинально! — не преминула заметить мадам де Терно.

Дама и не подумала затевать спор, когда Сильви по телефону изложила ей в резких выражениях свои претензии по поводу самой плачевной любовной авантюры в ее сексуальной жизни. Хозяйка агентства без возражений согласилась рассматривать внесенные Сильви накануне пятьдесят франков как предоплату за следующее знакомство, которое обещала устроить в тот же вечер.

— Если будет нужно, — сказала она, — я возьму такси и привезу вам Мамаду живого или мертвого!

— Лучше живого, — усмехнулась Сильви.

— Об этом не беспокойтесь! На его жизненные силы можно положиться! — заверила ее мадам де Терно.

В самом деле, Мамаду был великолепным образцом хорошо отлаженного человеческого механизма. Бывший офицер морской пехоты, он числился теперь муниципальным служащим городской администрации Парижа. На самом же деле негр возглавлял бригаду мусорщиков в одном из округов столицы. Но, как говорится, не место красит человека… Что делать, если убирать парижские тротуары и мостовые согласны только чернокожие, тогда как белые считают для себя оскорбительным появляться у всех на виду с метлой в руках? В конечном счете это занятие не требовало от Мамаду больших усилий и приносило приличный заработок: десять франков в час. А сбереженные на работе силы он отдавал женщинам с розоватой или молочно-белой кожей, до которых был большой охотник. Чаще всего дамы приходили в восторг от сексуальных способностей Мамаду и в порыве признательности за полученное удовольствие делали своему партнеру небольшие подарки, что позволяло ему не влезать в долги перед получкой. Для поклонниц он всегда был душка Мамаду.

На этот раз церемония знакомства завершилась еще быстрее, чем с андалузцем. Никаких предварительных бесед и ухаживаний, как было у Сильви с месье Робером! Великолепный человеческий механизм, каждая шестеренка которого была, похоже, хорошо смазана, функционировал без сбоев. Инстинкт тигрицы в засаде, усиливавшийся в Сильви с каждой новой попыткой, снова подсказал, что следует идти прямо к цели, то есть без лишних слов вести Мамаду домой. Глядя на клиентку и отмечая про себя, что это уже третий мужчина за четыре дня, мадам де Терно подумала: «Эта Сильви — не женщина, а какая-то пожирательница мужчин!»

Все прошло великолепно для Мамаду, но отнюдь не для Сильви. Несколько часов подряд хорошо отлаженный механизм работал как часы, точно и ритмично, а женское тело, над которым он трудился, по-прежнему оставалось безучастным. Однако — великий Зевс Громовержец свидетель — в этом не было вины Мамаду, который пустил в ход все имевшиеся у него мудреные резервы, чтобы разрядить атмосферу… Тем не менее результат для Сильви оказался удручающим! Возможно, она не учла с самого начала, когда только начинала предпринимать первые попытки, что просто не рождена под знаком Венеры. В этом виделось единственное оправдание. Все другие доводы не могли объяснить ее холодность с партнером такого масштаба, как Мамаду. Вот почему где-то около полуночи Сильви разрыдалась. Это резко охладило пыл мартиниканца. Он в изумлении, очень нежно, совершенно не выговаривая звук «р», пробормотал:

— Что п'оизошло?

Девушка не отвечала и продолжала плакать. Тогда Мамаду принялся гладить волосы Сильви своими красивыми руками с длинными тонкими пальцами, приговаривая с еще большей нежностью в голосе:

— Не надо плакать, Сильви. Я все п'ек'асно понимаю. Мы всего в пе'вый 'аз занимаемся любовью. Потом все уладится. Нужно только немножко те'пения…

Не зная, что еще сказать, он стал краем простыни вытирать ей слезы. Такая почти детская непосредственность заставила Сильви улыбнуться.

— Ты — славный, Мамаду, — проговорила она. — Но знаешь, если я приду к непоколебимому убеждению, что никогда не смогу стать полноценной женщиной в известном смысле этого слова, то непременно покончу с собой!

— Не сходи с ума! Так нельзя гово'ить! Слово «никогда» не из ф'анцузского языка. Нам, детям, это гово'или в школе у меня на 'одине. — Мамаду обнял Сильви за плечи.