Десять страниц из истории музыки - страница 6

Вольфгангу пришлось порвать и с собственным отцом. Старый Леопольд, к сожалению, не мог понять новых устремлений сына. Он только видел, что эти устремления все дальше уводят сына от привычных норм благодушного искусства, доставлявшего удовольствие посетителям аристократических салонов. Отец дошел до того, что стал прятать от посторонних новые произведения сына. Он писал Вольфгангу, что делает это для его же блага, что ему самому со временем будет стыдно за эти сочинения, которые нарушают все «правила музыкального приличия».

Но Моцарт видел смысл своей жизни совсем в другом: не угождать вкусам «сильных мира сего», сочиняя музыку по всем «правилам музыкального приличия», а выражать в музыке радости и печали простых людей, таких же, как он сам.

Так закончилась эта страница его жизни. И началась новая.

Моцарт поселился в Вене. Он с воодушевлением принялся за работу. Писал, давал уроки, выступал перед публикой.

По заказу императора Иосифа II в первый венский год была написана опера «Похищение из сераля». Работа над ней совпала с женитьбой на Констанце Вебер, сестре Алоизии. Констанца пришла ему на помощь в самый трудный момент его жизни — и он был полон любви и благодарности к ней. Она вдохновляла его при создании музыки этой оперы. Ведь и главная героиня оперы, нежная, бесстрашная девушка, носила имя его невесты. И хотя она была столь же беспомощна в денежных делах, как и ее муж, они были счастливы. Констанца стала для Моцарта прекрасной спутницей жизни и часто давала ему дельные советы.

Быть супругой Моцарта было достаточно сложно. Он был натурой крайне эмоциональной. Постоянно находился в движении, лицо его меняло выражение ежеминутно. Он так и не научился управлять собой. В увлечениях тоже не знал меры. Поэтому ему всегда нужен был опекун. Сначала им был отец, а потом — жена, прощавшая ему все, даже постоянные романы.

«Похищение из сераля» теперь считается одной из лучших опер в мировом искусстве. Но многие современники Моцарта приняли ее враждебно. Она была слишком не похожа на оперы, шедшие на венской сцене, больше напоминавшие сборник арий и ансамблей, а не единое музыкальное произведение. Один музыкальный критик, хорошо относившийся к Моцарту, писал: «В его музыке слишком много богатства и красоты для того, чтобы их можно было воспринять».

Представляете, слишком много красоты!!! Конечно, это было недоступно тем, кто в музыке искал лишь легкого развлечения. Понятно, что они не понимали музыку Моцарта.

И потому путь композитора был несправедливо труден. Он жил в постоянной нужде, он должен был каждый день преодолевать сопротивление завистников, которые омрачали радость и счастье творчества. Ему приходилось много выступать. Для этих выступлений Моцарт сочинил серию блестящих фортепианных концертов. В одном из писем отцу Моцарт писал: «Именно концерты являются чем-то средним между слишком трудным и слишком легким, в них много блеска, они приятны для слуха, но, конечно, не впадают в пустоту; кое-где сатисфакцию могут получить одни только знатоки — впрочем, и незнатоки безотчетно должны быть довольны ими». В 1784 году в течение шести недель он дал 22 концерта. Это «нечто среднее» всегда привлекало слушателей. И сегодня, слушая его клавирные концерты, мы понимаем, каким великим композитором и каким удивительным исполнителем он был. И как ему, вероятно, нравилось поражать слушателей своей виртуозной техникой. Если Моцарт видел, что его искренне ценят, он мог играть для публики часами.

И все же на этом тяжелом пути родились бессмертные творения Моцарта: оперы «Свадьба Фигаро», «Дон Жуан» и «Волшебная флейта». На этом пути появились его гениальные концерты, фантазии, квинтеты. В эти годы были написаны 6 знаменитых струнных квартетов, которые Моцарт посвятил Иозефу Гайдну, мастеру этого жанра, и которые тот принял с величайшим почтением.

«Свадьба Фигаро» создавалась Моцартом в условиях мучительных забот и травли. Накануне премьеры семью выгнали из дома за неуплату долгов. Жена была больна, и Моцарт вынес ее на руках.

Обращение Моцарта к комедии Бомарше было смелым шагом. Все знали, что французский король Людовик XVI запретил ее. Он говорил: «Этот человек смеется над всем, что священно в государстве», и австрийский император разделял это мнение.