Десятый мертвец - страница 11

Вскоре вернулся участковый милиционер, и они поехали на Гвардейскую улицу.

Дом, в котором проживал Кочерыжкин, нашли быстро. Оказалось, «Хрыч» там только постоялец. Жил с женщиной, которая годилась ему в мамаши. Она работала директором ресторана на пассажирском теплоходе. Во время ее отсутствия он и таскал в Нюркину (так звали ее) широкую кровать студенток из ближних общежитий и красивых женщин с улицы.

Когда Амиров и лейтенант Раисов поднимались по каменным ступенькам на третий этаж, где обитал разыскиваемый, им было уже известно, что Кочерыжкин не значился в числе прописанных в Казани (сообщили по радиотелефону в машину). Услышав приглушенные женские голоса наверху, Амиров шепнул на ухо участковому:

— Задержитесь здесь. Мы позовем вас.

На лестничной площадке третьего этажа у дверей квартиры № 10 стояли две девицы и курили. Здесь-то и проживал беглец. Заметив, что девушки заканчивали свою дымную трапезу, лейтенант, как старый знакомый, весело произнес:

— О, мои красавицы! И я с моими друзьями сюда приглашен в гости. Только вот мы еще не покурили.

Амиров понял ход оперуполномоченного: подождать, покуда девицы не откроют дверь в квартиру.

Раисов вытащил пачку «Мальборо» и неспеша начал закуривать, хотя и не курил вообще.

Молодые женщины вытащили зеркальца, подкрасили губы розовой помадой и позвонили в дверь. И как только она открылась, лейтенант, опередив всех, оказался с глазу на глаз с Кочерыжкиным, который на мгновение опешил. Этого было достаточно оперуполномоченному, чтобы свалить того на пол.

— Помогите, бандиты! — вскричала одна из девиц и хотела было бежать. Другая женщина бросилась к двери соседней квартиры и, нажав на кнопку звонка, забарабанила в двадцатую дверь.

Амиров начал успокаивать женщин, показывая им свое служебное удостоверение. И когда появился участковый милиционер, девицы примолкли.

В трехкомнатной квартире больше никого не оказалось. По всему чувствовалось: хозяйка была очень состоятельной женщиной. Хрустальные люстры, ковры, множество картин в толстых золоченых рамах, инкрустированная мебель. Все это сияло и сверкало. И, конечно же, все это великолепие не могло не расположить молодую женщину к хозяину квартиры (так «Хрыч» представлялся каждой из них).

С этим прекрасным интерьером никак не увязывалась бумажка, приклеенная к стене у изголовья кровати в спальне, на которой было написано от руки:

— Ну, закоренелый однолюб, давай теперь знакомиться, — спокойно сказал лейтенант Кочерыжкину, надевая на того наручники. — А то ты такой резвый да прыгучий, как горный козел. Ведь опять сиганешь.

— Ну да, сиганешь от тебя, — в тон ему ответил задержанный. — Давеча твоя пуля чиркнула меня по ноге. Вон дырка-то на джинсах какая! — Кочерыжкин пододвинул ногу к лейтенанту. — Ты вон как быстро берешь след, как лега… как охотничий пес.

— А ты чего бежал-то?

— Испугался. С одной стороны — драчливые кредиторы, а с другой — тридцать суток маячит за то, что физиономия не нравится милиции.

Оперуполномоченный улыбнулся:

— Благодари господа Бога, что целился я по ногам, а не в туловище. А то бы уж в морге прописался, а не… Кстати, где ты прописан?

Помолчали.

— В Костроме. Здесь я работаю в кооперативе. Продукты заготовляю для теплоходов. Продуктов здесь навалом, после отмены госпоставок. Брошенных деревень здесь нет, не как в наших российских краях. Тут больше вкалывают, чем пьют.

— Зовут-то тебя как? — спросил Раисов, предлагая тому закурить.

— Валерианом кличут. Валериан Кочерыжкин. А курить я не курю. От дыма аллергия. Потому и бабцов на площадку выгоняю курить. Да и Нюрка табачный дым чует, как баба-яга, аж через несколько дней после курения…