Дети Гамельна. Ярчуки - страница 29
– Пустое, ветер балует, – молвила ведьма, доставая новую жменю семечек. – Трогай, казак…
…Скрипело колесо тачки, кивала мертвая дивчина знакомым хатам. Тянулась улица пустая и вымершая – ни огонька, ни шороха, ни бреха собачьего. Ох, будто вымерло село. А ведь какая варенуха здесь водилась! Взвар медовый, а не варенуха! Сейчас бы хоть глоточек спасительный…
– Сворачивай, – приказала адская хозяйка.
Вкатили во двор корчмы – и тут темень, тишина.
– Побойчей, варвары. Запоёт петух, уж будет нам веселье…
Хома с кудрявым подельщиком вынули из тачки недобрый груз, поднялись на ступеньки – ведьма придержала дверь.
– На стол кладите.
Мертвячка легла на длинный стол, пропахший недопитыми и недоеденными сомнительными здешними яствами. Кудрявый носильщик расправил белый подол покойницы, дёрнул озабоченно носом.
– Так задирать надобно, – усмехнулась ведьма, ставя в изголовье свечу – при жёлтом свете покойница стала куда страшнее. – Иль забыл, как с грешными девами любовные дела крутить?
– Пани хозяйка, тут пусть вашей тёмности будет как угодно, но не по моей привычке то дело. Не умею я такого, – взмолился кудряш.
– Ты не умеешь, – он умеет, – кивнула на Хому зловещая баба. – А ты и на подхвате сгодишься.
Онемевший казак почуял, как подгибаются ноги. Да о чем она?!
– Ниток вощёных найдите да иглу шорную, – приказала ведьма. – Да гляньте хорошенько, может, подточить иглу надобно. А я пока подруженьку красавице приведу.
Разбрелись хлопцы по корчме – огонь в очаге едва тлел, от свечки больше тени по стенам скакали, чем свету было. И где те поганые иглы искать?
Хома шарахнулся от большой тени, согнувшейся за столом у бочонков – то был хозяин корчмы. Добрый человек, хотя и глуп как пробка. Не-не, не мёртв – дышит. Сна на всё село ведьма нагнала, ох, и крепкого сна!
Ведьма ушла в гостевые комнаты. Куда и зачем, Хоме думать было недосуг. Видимо, дьявольское заклятье малость ослабло – в душе вспугнутым зайцем заскакал опомнившийся ужас, заодно и здравые мысли в казацкой голове мелькнули. На цыпочках подскочил к сотоварищу по несчастью – тот сидел на карачках перед хозяйским столом, ощупью шарил среди хлама.
– Ты шо, сдурел?! – сущим змеем зашипел Хома.
– Да где те нитки…
– Бечь нужно! Разом!
– Куда бечь? Куда? – шепотом заблажил кудряш. – Уж попались, так попались. С головой и хвостом попались! Ты хоть знаешь, кто нас поймал, дурная твоя голова?
– Да мне… – Хома на всякий случай воздержался от ответной брани – вдруг чёртова баба до неё особо чутка? – Бечь нужно, говорю!
– Так не убежим, – лопотал кудрявый трусун.
Хома примерился было выдать хорошей плюхи с правого кулака, но, принюхавшись, передумал. Вот же бутыль, рядышком. Благоухает.
Тихо шпокнула догадливая затычка, горилка прохладная сама пошла в горло. О, то дело!
Казак перевел дух, ухватил за волосья сотоварища, сунул горло бутыли куда-то наугад. Попал. Кудряш хоть и был трус трусом, но не дураком – присосался, что тот телок.
– Тебя как звать, хлопец? – прошептал Хома, выдирая из хватких губ порядком полегчавшую бутыль.
– Анчес. Кобель-Еро Анчес, – представился кудрявый и рыгнул.
– Да уж вижу, что не сучка, – прошептал Хома, озираясь. – Что за прозвище чудное? С ляхов иль московитов родом?
– Ты казак вообще дурной или как? Говорю же: Мигель Хосе Анчес ка-баль-еро. Звание такое благородное. Вроде дворянского или панского. Гишпанец я. Из Кастилии свой древний род виду.
– Добро. Гишпанец так гишпанец, – поспешно согласился Хома, чуя, что имеет дело с завзятым брехуном. – Только не каркай – не нужно нам в костилью. Наоборот бы, в живых пока остаться, а?
– Верно говоришь, – прошептал Анчес, с тревогой поглядывая в сторону жилых комнат корчмы. – Да только вернется сейчас Она...
– Так шо дожидаться? Вон дверь-то. Во двор, а там ходу как наддадим.
– Не убежим. Ты хоть знаешь кто Она?
– Чёртова баба, из ада повылезшая. Да только всё одно – баба. Не догонит, в юбках запутается.
– Э, казак, что такой бабе юбки… – потеряно махнул рукой кобельер.
– Веровать надо, – Сирок хотел было перекреститься, да персты изменили привычные движенья, с маху крепко угодив хозяину в ухо, а потом значительно ниже пупа – казак охнул, но лишь ещё больше – Да не бывать такому, чтоб даже самая чёртова-пречёртова баба над смелым человеком верх взяла!