Дети Гомункулуса - страница 2

В вагоне над моим пальто силуэта “трапеция”, аккуратно сло­женном на краю деревянного сиденья, какая-то женщина повеси­ла сумку, из которой начала капать жидкость, похожая на испор­ченное масло. Наутро на правом боку моей “трапеции” темнело вонючее пятно. (Которое, кстати, так ничем впоследствии и не отмылось.)

Городок показался серым, неуютным, совсем непохожим на те города, что я знала. Насколько удавалось рассмотреть сквозь плотный туман, тут были сплошь невысокие каменные дома с подслеповатыми окнами и темными от времени черепичными крышами. Но улицы такие узкие, а дома стоят так тесно, что, ко­гда идешь между ними, они кажутся небоскребами, заслоняют почти все небо. И кажется, из каждого окна в тебя кто-то всмат­ривается, — может быть, сам город... На центральной площади красовался образец “объемной рекламы”, символ “западного влияния” — огромный ботинок с указателем на обувной магазин. И главная особенность, замеченная мной сразу, как только вышла из поезда, — запах моря. Нет, я не знала точно, как пахнет море. Но этот тяжелый, йодистый запах бесспорно напоминал о соле­ных волнах и свежей рыбе.

2

Нужный мне завод находился на окраине городка, там, где во­круг респектабельной многовековой застройки лепились уродли­вые наросты “хрущевок”. Обрюзгшая бледная женщина в прием­ной директора взяла заклеенный конверт, который мне было по­ручено передать от нашего «ящика», скользнула по мне выпук­лыми глазами и провела за начальственные двери.

Директор черной глыбой возвышался над столом. Его лицо было таким же бледным и обрюзгшим, как у секретарши, и даже, казалось, с зеленым оттенком.

— С “ящика” номер икс-игрек, значицца? — голос директора звучал низко и гнусаво. — Ладненько, ладненько, давно ждали оттуда человека. Все гадали, кого же пришлют. И вот, приятно видеть такого молодого симпатичного снабженца...

— Я, собственно говоря, не снабженец... Я художница. Дизай­нер по интерьерам.

— Отлично! Отлично! Творческий человек, энергичный, свет­лая голова... Такие нам нужны. Га-га-га... — директор засмеялся, словно заквакала лягушка. — Но, дорогая гостья, ваш заказ мы еще должны подготовить. Собрать, так сказать, все комплектую­щие. Сколько времени это займет, Алла Леонидовна?

— Минимум двое суток, товарищ Римант, — отозвалась секре­тарша.

— Ну вот, слышите? Так что не торопитесь, юная гостья, ос­мотрите наш прекрасный город. Он невелик, зато все друг друга знают, живем одной семьей. Думаю, скучать не придется. А зав­тра сходите на склад, быть может, все будет готово.

Не скажу, чтобы меня сильно обрадовала перспектива задер­жаться в этом слякотном городишке, но действительно... Почему бы не осмотреть незнакомые места? А главное...

— В какой стороне море? Как до него дойти?

Директор словно поперхнулся моим безобидным вопросом и приглушенно ответил:

— Море? До моря ехать нужно. Да не такой же погодой.

— Иди, иди, — зашипела мне в спину секретарша. — Товарищ Римант очень занят.

3

Гостиница оказалась рядом с заводом, в скучном ряду пяти­этажек, ничем среди них не выделяясь, кроме разве огромных букв на фасаде: “Салдуве”. От секретарши директора я уже знала, что это название переводится “солдаты” и имеет идеологически выдержанный смысл: во время последней войны под этим город­ком соединились не то три дивизии, не то три фронта, и таким образом место превратилось в символ солдатского братства. А вот и памятник, воплощающий упомянутое братство: напротив гостиницы, на пустыре, три монументальные фигуры, соединили поднятые вверх винтовки со штыками, образуя грозный трезубец. Вот они, “салдуве”... То бишь солдаты. Солдаты?.. Какие-то нестандартные каски у этих "салдуве", с полями, как рыбацкие башлыки. И сапог и с голенищами до колен. А у одного из гра­нитных героев даже была борода...

Нет, это все-таки не солдаты. Тут, возле моря, должны были стоять рыбаки. Три рыбака. Причем под ногой одного из них ав­тор памятника наметил очертания побежденного морского чудовища. Грубо высеченное из камня странное существо корчилось под рыбацким сапогом, бессмысленно выкатив глаза...