Дети Локи - страница 12

С этими словами мужчина покинул столовую, оставив Хельгу заканчивать ужин наедине с Фенни.

Комментарий к Глава 1.2. Мёртвые мне любезней всего

*Мидгард - срединный мир, он же мир людей.

========== Глава 1.3. Всеобщая скорбь ==========

За многие годы, проведённые в Мидгарде, Хельга так и не усвоила один простой урок: не давать Вальтеру приближаться к себе. Брат отчего-то был свято уверен, что она сама хотела вернуть Нормана к жизни, иначе не предложила бы забрать его с собой. Но сама Хельга руководствовалась лишь жалостью к оставшемуся в живых близнецу, томимому чувством вины. И каждый раз, когда Вальтер получал отказ, их отношения становились токсичны, отравляя всё вокруг. Даже Фенни, который искренне любил обоих хозяев, после очередной ссоры мог стать агрессивным и даже опасным.

После разговора с Вальтером, женщина допила бутылку вина в одиночку и отправилась спать. Вертя в голове дурные мысли, она заснула с трудом только в середине ночи. Сны, посетившие её, были такие же смутные и тёмные, как те времена, в которые они покинули Асгард.

Ей снились две тени, скрытые мраком, что крались по непроходимому лесу. Дело, которое они решили совершить против воли богов, пугало их больше, чем лес населённый ведьмами и волками*. Но женская тень знала этот лес как саму себя, а мужская тень слепо ей доверяла. Тени спустились к чёрному озеру и пошли по берегу реки, которая в него впадала.

Не скоро они нашли исток реки, но увидев его — ужаснулись. Волк, огромный, как гора, лежал на земле, связанный путами, практически невидимыми для глаза. Жёлтые очи его светились, как две луны. В пасти исполинского волка торчал меч, вонзившийся в его нёбо, и изо рта, что давно не закрывался, рекой текла слюна.

«Мы пришли с миром, брат, — прошептала женщина, простирая руки к чудовищу. — Мы поможем тебе».

Волк лишь глухо заворчал в ответ, ибо больше ничего не мог произнести. За годы плена язык его онемел, и он забыл человеческую речь.

«Сын моего отца, мой единокровный брат, позволь мне освободить тебя», — мужчина с благоговейным трепетом подошёл к самой пасти исполинского волка.

Он взял свой кинжал и сделал глубокий надрез на языке волка, чтобы пустить кровь. Затем сделал порез и на своей руке. Смешав две крови на лезвии кинжала, мужчина начертил руны «Кано», «Хагалаз» и «Соулу»* на гарде меча. Убрав кинжал, он схватился за рукоять орудия и потянул. Меч поддался не сразу, с трудом покидая ложе в пасти огромного волка, но в итоге оказался в руках мужчины. Сверкающий клинок, пропитанный слюной и кровью великого Фенрира, и усиленный магией рун.

С сияющим мечом Вали забрался на шею волка-гиганта. Цепь, опутывающая Фенрира, уходила глубоко в землю, туда, где был закопан камень с выдолбленной серединой, к которому асы привязали её свободный конец. И там, где путы были натянуты туже всего, мужчина опустил меч вниз. Звякнул Глейпнир*, распавшись на две части. Поднялся на ноги Фенрир, стряхнув с себя ненавистные цепи, а заодно и своего спасителя, и завыл в небеса от боли и злобы.

Но отомстить богам, пленившим его, он не мог, ибо не было прежней силы в огромном теле. Второй кусок Глейпнира остался на нём, обвивая его шею как ожерелье. Волк чувствовал, как сжимаются его члены, чтобы соответствовать жалкому внутреннему состоянию.

«Придёт Рагнарёк, и ты сам сможешь разорвать этот ошейник», — пообещал Вали, забирая себе меч, который теперь был не просто оружием, а носителем магической силы.

«А теперь бежим, нас ждёт Мидгард», — прошептала Хель, которая всё это время с тревогой наблюдала за лесом. Их никто не должен был видеть.

Хельга проснулась и резко села на кровати с именами братьев на устах. Готовая мчаться, сама не зная куда, она хотела вскочить с кровати, но запуталась в комке одеяла. В этот же момент, словно почуяв неладное, в спальню вбежал Вальтер. Хельга хотела отчитать его за то, что он вломился без стука, ведь она была в одной тонкой ночной сорочке. Однако Вальтер не дал ей сказать и слова. Сев рядом на край белоснежного матраса, мужчина прижал сестру к себе.

Хельга была старше него, но в этот момент почувствовала себя маленькой девочкой. Она положила голову на его широкое плечо, наплевав на то, что почти не одета. Объятия Вальтера были крепкими и успокаивающими, и она снова забыла, что злилась на него. Очень много дней её никто не обнимал, и Хельга признала самой себе, как истосковалась по человеческому теплу.