Дети немилости - страница 30

Я снял маску.

Алива вздрогнула и замерла. Глаза ее расширились, и стало видно, как пожелтели и высохли белки; черный язык скользнул по губам. Ногти мои впились в ладони. Сердце стало тяжелым, как свинцовая чушка. Серебряная площадь и светлое небо плыли в глазах, обволакиваясь туманом, а мертвое лицо Аливы оставалось невыносимо четким. Я скрипнул зубами.

Флейтист заподозрил неладное и поднялся, грозно хмурясь. Алива остановила его движением руки. Он кинул взгляд на волков, удостоверился, что звери спокойны, и ограничился неодобрительным жестом.

– Мори, – едва слышно сказала княжна. – Это ты?..

– Я.

Алива прижала к груди лютню, словно ища у нее защиты.

– Я слышала, – еще тише проговорила она, – что твои родители... мне очень жаль, Мори... и что ты теперь...

Она робела, лепет ее с каждой фразой становился все неразборчивей. Сухие пальцы стискивали гриф лютни – украшенной перламутром, дорогой, взятой, наверно, из дома. Последний подарок Меренгеа своей госпоже.

– Не надо об этом, – сказал я и продолжил непоследовательно: – Можно с тобой поговорить?

Алива опустила голову. Я чувствовал, как пахнет медом от ее волос.

– Ты этого хочешь?

Я стиснул зубы.

Да.

Я хочу.

Хочу знать, кто убил тебя, Северная Звезда, которая уже не станет Звездой Уарры. Я знаю, кому понадобилась смерть моих отца и матери, и этот человек грызет пальцы в кровь, воя от отчаяния, а его присные ждут поимки, суда и казни. Но кому могла быть нужна твоя смерть, добрый дух...

– Хорошо, – послушно прошептала она.

Мы ушли к набережной, сели в беседке, полускрытой плетями роз. Я сложил на скамье маску и плащ. Сквозь листву темнела сырая стена храма. Напротив входа в беседку торговец картинами готовил лавку к открытию: с грохотом снял он щит, закрывавший стекло витрины, стал выставлять на стеллаже дешевенькие ремесленные работы – котята и птицы, закаты в ущельях, морские просторы в лунном сиянии. Алива разглядывала картины так, будто не видела творений прекрасней, а я, растравляя душу, отыскивал знакомые выражения на странно переменившемся ее лице. Алива надела очки и порой, в лучах солнца, глядя мимо меня, казалась всего лишь сильно загоревшей после поездки на юг. Потом тень падала иначе, и это была уже не моя Лива...

Розы цвели. Храмовый шпиль, венчанный звездой, возносился к небу.

Торговец заметил нас, и вскоре ко входу в беседку подошел мальчик, предложивший напитки для господина и госпожи. «Вы очень красивая, госпожа, – сказал он искренне, – наверно, живая еще красивее были!» Я подавился собственным дыханием, а Алива ласково улыбнулась и попросила что-нибудь сладкое. Обмен веществ у поднятых заменяется обменом энергий, физиология – магией; если маг был хороший, то можно иногда немного есть и пить. Только чтобы почувствовать вкус. «Да, – отдавая плату, безмолвно согласился я с маленьким разносчиком. – Еще красивее». Алива разглядывала крошечный бумажный рожок, а я все собирался с духом.

– Не надо так смотреть, Мори, – наконец сказала она. – Такова судьба...

– Слишком рано, – вырвалось у меня. – Нечестно!

Алива низко опустила голову.

– Не надо, – попросила она. – Если я буду про это думать, то буду несчастной.

– Прости.

Молчание повисело и растаяло, как облачко.

– Мне самой у многих следует просить прощения, – проговорила она. – Прости, что встретил меня, Мори.

– Я рад, что встретил тебя. Лива, я хотел приехать в Мерену сразу, как только получил известие. Но Аргитаи сказал, что ты не хочешь никого видеть...

– Не совсем так, – глуховато ответила она. – Я не хотела, чтобы кто-нибудь видел меня.

– Я написал тебе письмо.

– Должно быть, к тому времени я уже ушла из Мерены. Но я догадываюсь, о чем ты писал. – Знакомые проницательные глаза взглянули на меня сквозь полупрозрачные стекла. Ветер трепал потускневшие темные волосы, непослушные, как всегда. Пальцы, ставшие еще тоньше, сжимали бумажный бокальчик. – Это был несчастный случай, Мори.

– Лива, – сказал я. – Пожалуйста, Лива, не лги. Ты не умеешь, а мне больно. Зло должно быть наказано, я не потерплю зла. Ты их простила. Я не прощу.

Она приложила к губам край рожка, чуть-чуть отпила.