Дети немилости - страница 45
Неле вылезла наружу.
– Пахнет штранно, – сказала поддельная принцесса, выпрямившись и отряхивая руки.
Лонси все никак не мог прийти в себя.
– Ну... он там много веков...
– То-то и оно. Лекарштвом каким-то пахнет. Чишто.
Маг встрепенулся и тоже осторожно заглянул в темный провал – Неле по пояс, а ему чуть ниже. Из темноты тянуло свежим холодом, но не подземной сыростью и не духом зимы, а чем-то... и впрямь медицинским.
Отгоняя нелепые мысли, Лонси встряхнулся и попытался выстроить хоть какое-то подобие плана.
– Ну дальше что? – дернула его девчонка.
– Что? – оторопело повторил маг, и его пнули.
– Дальше что? – прошипела горянка. – Ш этой ушипальней? Что делать надо?
– Забираться внутрь... – полууверенно сказал Лонси. Лезть во мрак по узкому ходу не хотелось.
Неле его опередила.
– Летят! Летят! – завопил кто-то совсем рядом и, неуклюже топая, побежал на вершину холма – любоваться проходом рыцарской эскадрильи. Лонси обернулся на шум. Длинноволосый студент в кожаной куртке приплясывал, задрав голову, и тыкал пальцем в горизонт.
– Видишь? Видишь? – разорялся он. – Самый первый! У крыла белый конец!
Невозможно было что-либо различить, и сначала Лонси решил, что глаза у студента дальнозоркие, но вспомнил: и так всем известно, кто ведет эскадрилью. Вокруг зашумели, повторяя имя и титул, повставали на ноги, запрокинули головы. Лонси тоже поднялся. Только таянцы остались сидеть, равнодушные напоказ.
– Это у тебя конец, – грубо отвечали студенту, – а у крыла угол! – И кто-то заливался хохотом.
Небесный грохот нарастал, заглушая все звуки. Офицеры оцепления, стоявшие по краям авиаполя, дали залп из ручниц – не боевой, а праздничный, выбросивший в ясные небеса многоцветный фейерверк вместо сокрушительной мощи «белых молний». Лонси невольно ахнул, когда все вокруг, от земли до неба, облеклось в громадный неосязаемый букет волшебных цветов.
И в тот же миг, рассекая блистающие лепестки, над полем пронеслись атомники.
Головы поворотились одинаковым движением – вслед за ними.
Эскадрилья развернулась над лесом. Крайние выполнили фигуру в горизонтальной плоскости, атомник принцессы выписал половину «мертвой петли» и, по-прежнему опрокинутый брюхом кверху, мелькнул прямо над головами, пройдя на бреющем так, что ветер пригнул деревья к земле. Теперь-то всякий различил белые крылья. Зрители непрестанно рукоплескали, кричали белокрылому приветственные слова, нимало не тревожась о том, что не слышат даже сами себя.
Сияние фейерверка никак не могло истаять: бесконечно медленно ниспадало оно на землю, точно чудесный снег.
Стальные ястребы королевства вновь взмыли к самому небосводу, затерявшись в солнечном свете; устремились к ведомой им одним цели, играя в воздухе, словно стрекозы. Даже грохот, от которого закладывало уши, выносить стало легче – так зачаровывал танец рукотворных птиц.
В конце выступления крайние унеслись вдаль, за горизонт, к запасному полю. Лишь белокрылый атомник в последний раз развернулся и сбросил скорость, заходя на посадку.
Лонси замер, кусая губы. Отсюда, издалека, казалось, что стоит принцессе допустить малейшую неточность, и забитые людом трибуны атомник срежет крыльями, точно косарь траву. Расстояние было довольно значительное, а государственные маги сумели бы в случае опасности выправить курс, и все же на миг сердце Лонси захолонуло.
Но ее высочество уверенно держала штурвал. Атомник опустился легко и плавно, точно скользнув по невидимой нити. Моторы стихли, дозволив наконец округе наполниться торжествующим ревом подданных, любующихся престолонаследницей.
Подали трап. Люди на поле виделись даже не фигурками – крохотными точками, и Лонси не знал, на самом деле различает или только в воображении своем видит, как принцесса сходит на землю. Шагает навстречу распростершему объятия отцу, едва заметно пошатываясь от перегрузок, стаскивает с головы летный шлем и встряхивает волосами, обжигающе золотыми, точно у древней южной воительницы...
Покойную супругу короля Сангрема, Мерисию, при рождении нарекли Мерисет. Она была родом рескидди, третьей дочерью тогдашней царицы, и, значит, царице теперешней престолонаследница Аллендора приходилась племянницей. На риеске, языке мудрецов, детей нарекали именами различных благородных качеств; «мерисет» значило «отвага», и погибла королева так, как не постыдилась бы погибнуть ни одна царица Рескидды, – разбившись на гоночном паровике.