Дети Революции - страница 27

– Потом ещё и просматривать, – с тоской пробурчал Алекс, глядя на писанину, – не пропустил ли чего, не написал чего лишнего? Эх… немного утешает мысль, что мои советы хоть немного помогают, хотя бы реальных училищ стало побольше, вместо этих грёбаных гимназий. Это ведь с ума сойти можно, до семидесяти процентов предметов – латынь, греческий, иностранные языки и всяческая риторика[79]! Гуманитарии чёртовы… выходят потом недоучки, знающие ямбическое стихосложение и родственные связи богов Олимпа, вплоть до мельчайших, и ведь считают себя вершиной эволюции! При том, что в математике разбираются слабо, а из химии только формулу водки помнят!

– Ладно, хватит на сегодня, время поджимает.

Отложив в сторонку бумаги, а потом для верности заперев их в сейфе, Алекс начал одеваться, готовясь к свиданию. Задача сложная – нужно показать товар лицом и в то же время не переусердствовать.

Кучер уже ждал у дома, подготовив экипаж.

– Ты б почаще к бабам выбирался, барин, – с простоватой бесцеремонностью посоветовал кучер, трогая вожжи, – а то совсем заработался, не дело так.

Российская действительность имела свои особенности. Здешняя прислуга на редкость фамильярна с господами, категорически отказываясь вести себя как низшие в западном мире. Знать своё место.

Фамильярность как-то сочетается с мордобитием. Получить по физиономии от пьяного барина, наутро невнятные извинения и рубль, неловко сунутый похмельным хозяином… привычный сценарий.

Попаданец с трудом, но мог понять тех, кто безропотно подставляет морды – наследие крепостного права и изыски местного законодательства, одобряющего физические наказания. Сунуть в морду мог не только барин слуге, но и мастер на фабрике – рабочему. Безответно. Иначе клеймо бунтовщика с соответствующими последствиями.

Но вот господам не противно ли? Избивать человека – зная, что он не может ответить? Проблески неловкости после избиения и денежная компенсация скорее правило, чем исключение. Мерзко.

Пока размышлял, время от времени делая пометки в блокноте, экипаж подкатил ко двору Дарьи Никаноровны.

– Прекрасно выглядите, – искренне сказал Фокадан своей даме. Та мило зарделась, ничуть не напоминая суровую надзирательницу.

Обсуждая по пути достопримечательности Москвы, в коих местная уроженка разбиралась немногим хуже профессионального экскурсовода из двадцать первого века, подкатили к немецкому ресторанчику.

Небольшой, семейного типа, на дюжину столиков. Похвастаться высокой кухней ресторанчик не мог, владельцы брали домашней атмосферой и уютом. Всё очень по семейному, будто пришёл в гости к друзьям.

– Забавно, – констатировал Алекс, когда официант отошёл, – только сейчас понял, что женщины в русских ресторанах почти и не бывают, тем паче в трактирах.

– Трактир для деловых встреч или извозчикам да мастеровым зайти наскоро перекусить, – пояснила Дарья, – женщины делами редко занимаются, а уж зайти в трактир – позорище великое. Значит, сама она настолько скверная хозяйка, что вынуждена по трактирам питаться. В русский ресторан тоже не совсем уместно, а вот немецкий или французский вполне. Чужеземную кухню даже хорошая хозяйка может не знать, допускается побаловать себя иностранщиной, особенно если кавалер приглашает.

– Сложно, но логика прослеживается, – кивнул Фокадан.

– У вас не так?

– Смотря где. У янки традиции зачастую ни на что ни опираются. Они ж по большей части отребье, потомки воров, сектантов, проституток и тому подобного скота.

– Разве это не пропаганда? – Округлила серые глаза женщина.

– Если бы, – хмыкнул Алекс, – почти все английские колонии с чего начинались? Прибыла кучка сектантов, которых даже в протестантской Англии видеть не хотели. Большая их часть обычно вымирала за несколько лет, хотя на тех благодатных землях нужно вовсе уж рукожопыми… простите, Дарья Никаноровна, вырвалось.

– Ничего, – милостиво простила женщина оговорку, – чай не девица, да и забавное словечко получилось. Продолжайте.

– Благодарю. Большая часть вымирала за несколько лет, что неплохо характеризует таких переселенцев. Закрепившиеся колонии получали статус у английской короны, после чего им начинали слать всякое отребье. Этакая каторга под присмотром сектантов. Затем белых рабов слали – обычно ирландцев, виновных только в том, что они ирландцы. Получалось кастовое общество, вроде как в Индии – брахманы из сектантов-первопоселенцев, воры и бродяги из числа англосаксов – кшатрии, шудры