Дети Снеговика - страница 20

– Их ведь здесь теперь где-то около двадцати.

– А то, первое, сохранилось? Которое в Бирмингеме?

– Помнишь рынок «Континенталь»? Так вот, его больше нет. Вся его территория сейчас «Ольгина».

Мы договариваемся встретиться там в час. Я забываю спросить, будет ли он с семьей. С парковки доносится недовольное покряхтывание разбуженных автомобилей. В номере этажом выше хлопает дверь, и ватага ребят с гиканьем высыпает на холод. Я вытаскиваю из чемодана джинсы, теплые носки и одеваюсь.

Открываю дверь, и в ту же секунду под пальто заползает ветер. Я крепче прижимаю руки к телу и пытаюсь раздышаться. Я помню этот ветер, этот солнечный свет, такой яркий, что, наверное, может пробить тебя насквозь, – настоящая зима. К тому времени, как я, пробуксовывая, перебегаю через дорогу, мне становится откровенно весело. Ветер волнами разбивается об обледенелые автомобили, осыпая их подхваченными с тротуара обрывками газет, крышками стаканчиков и сухими ветками. Пригнув голову, я рою к центру Бирмингема, до которого идти шесть кварталов. Мне не попадается ни одного знакомого магазинчика, но все равно я чувствую себя дома. Свет цепляется за карнизы и темнеет под ними среди сосулек. Этот день имеет цвет большинства моих воспоминаний.

В Шейн-парке я ищу гигантскую детскую горку, отходящую от металлической летающей тарелки; ищу поезд с красными железными вагонетками и черным паровозом, но почти все сооружения детской площадки, где я играл, исчезли. В северовосточной части, под березой с расколотым стволом, правая часть которого торчит почти горизонтально, я обнаруживаю наполовину занесенную снегом каменную черепаху. Она кажется совсем маленькой, но достаточно крепкой, чтобы меня выдержать. Я взбираюсь на нее, стягиваю перчатки и пробую на ощупь гладко обкатанный бок ее когда-то шершавого панциря. «Здесь я жил», – проносится в голове.

Здесь я жил.

Я хочу позвонить Лоре прямо из парка. Хочу сказать ей, что я правда хочу, чтобы она приехала, что я сижу на каменной черепахе и думаю о ней и о «не-таком-уж-сером» зимнем небе над Кентукки. Вполне возможно, что я упустил момент и мне уже никогда не выкарабкаться из этого места, но это отнюдь не означает, что я не смогу дотянуться до нее оттуда, где сейчас нахожусь.

Я вспоминаю, как мой брат Брент, продираясь сквозь долгие летние сумерки, топает на Бирмингемскую ярмарку, проходившую в этом парке. Скорее всего, дело было не позднее 1973 или 1974 года, потому что тот Брент, которого я вспоминаю, меньше меня ростом, на нем голубые шортики и кроссовки и он то и дело беспокойно оглядывается, чтобы убедиться, что я рядом. На самом деле он потерял ко мне интерес задолго до того, как, по деликатному выражению моей матери, я вырвал его из его жизни. Он терпеть не мог воображаемый бейсбол, не мог представить, что я делал со всем своим временем, проведенным в одиночестве, и считал мою замкнутость либо выпендрежем, либо некой карой, но в любом случае она ему претила.

Помню, как на той ярмарке отцу стало плохо. Брент, успешно прибегнув к угрозам, уломал его покататься с нами на каруселях с вращающимися кабинками. Когда мы слезли, отец шатался, как пьяный бомж, он был весь зеленый, и его так мутило, что, когда он стоял, склонившись над кустами за скамейкой, какая-то женщина, проходя мимо, заверещала: «О боже! Почему бы вам и детишек не попотчевать пивом, каким-нибудь «Пабстом», например? Вы ведь все равно прививаете им эту привычку».

Критические замечания – а отец часто получал их, несмотря на его сдержанность на людях, а возможно, и благодаря ей, – похоже, всегда его взбадривали. Не успела женщина удалиться, как он выпрямился и, помахав ей на прощанье, изрек: «Благодарю вас, мадам, отличная идея!» – и повалился на скамейку.

«Эх, ребята, – вздохнул он, – вот он, Средний Запад. Другого такого места не сыщешь».

Затем он сделал то, чего мы ждали от него с тех самых пор, как пришли на ярмарку: выдал нам по книжке билетов, потом, схватившись за живот, ласково потрепал каждого по плечу и сказал: «Идите!»

В ту же секунду Шейн-парк разросся в целый мир – дикий мерцающий мир с массой интересных уголков, где можно потолкаться среди выделывающих курбеты подростков, мир, полный новых ощущений, сладостей, страшных призраков. Возле палатки с аттракционом «Зажги звезду» я увидел семейство Дорети и потащил Брента туда. Тереза в красном летнем платьице с белыми лилиями лакомилась сладкой ватой. «Привет, ребята!» – сказал доктор. Тереза хмыкнула и вместо приветствия запела: «Все на ярмарку, на ярмарку скорей! Там увидите вы всех своих друзей». Я подхватил, и мы с ней задергались в шимми,