Дети Старой Кряквы - страница 2

И для них с этого дня началась жизнь, полная ещё больших опасностей. Самое печальное заключалось в том, что никому они не были нужны. У других уток были свои выводки, и они были заняты ими. Кулики, как всегда, стремительно носились над тростником, а то озабоченно бегали по песчаному берегу, что-то выискивая своим длинным клювом. Птички-камышовки качались на стеблях длинного тростника и ловили мошек. Нет, никому не было дела до маленьких утят. Зато они были нужны врагам. В первый же день после гибели матери Водяная Крыса утащила самого шустрого утёнка. Они все видели, как плыла к ним Водяная Крыса, но не знали, что это и есть та самая, о которой говорила мать. И подпустили её. И вот ещё потеряли одного из своей семьи.

Да, жизнь у них стала тяжёлой. Днём они прятались в густых зарослях, чтобы никто не увидел их. К ночи залезали в своё опустевшее гнездо, плотно прижимались друг к другу, стараясь даже не пискнуть, чтобы не привлечь чьё-либо внимание.

Но прошло несколько дней, и они стали посмелее, и жизнь казалась им не такой уж страшной, как вдруг подул сильный ветер, небо потемнело, по нему помчались рваные низкие тучи. Засверкали молнии. Загремел гром. И полил такой дождь, что от воды полетела белая, как туман, водяная пыль. И сразу в озере стала прибывать вода. Она вливалась в него из трёх переполненных водой ручьёв и одной лесной речки. Ветер поднял чёрные волны. Они налетели на гнездо, в котором, сбившись в кучу, сидели утята, и смыли его, погнали к середине. Утята, жалостно пища, замотали лапками, плывя к ближним тростникам, и, хотя старались быть вместе, растерялись, разбрелись кто куда.

Целые сутки лил дождь, с ураганным ветром. Много он поломал деревьев в лесу, положил местами тростник, немало погибло птиц. Особенно птенцов. Когда наступило затишье и утята Старой Кряквы собрались вместе, то они недосчитались троих. Теперь их было семеро. Но и на этом их беды не кончились.

Как всегда, после бури на побережье слетаются Вороны, чтобы подобрать выброшенную ветром и водой всякую поживу. Слетелись они и на этот раз большой стаей и начали ходить по берегу. Подбирали дохлых рыб, погибших птиц, подобрали и трёх забитых ливнем утят Старой Кряквы. Но этого было им мало. Они поднялись в воздух, и как чёрная туча закружили над озером, и увидали кучку одиноких утят, жавшихся друг к другу. И с громким ором, карканьем обрушились на них. Утята заметались, стали прятаться — кто в камыши, кто нырять в воду. А Вороны ещё пуще заорали, замахали крыльями над водой, выхватывая беззащитных утят.

После этой беды детей Старой Кряквы осталось всего пятеро. Пока на этом все их несчастья кончились. Они подросли, стали опытнее, и когда вблизи снова появилась Водяная Крыса, то они легко от неё ушли. Случалось, они встречали Уток с выводками, с тоской глядели на них, вспоминая свою мать, Старую Крякву, и тогда становились ещё ближе друг другу. Время шло, утята незаметно подросли и могли уже не только плавать и нырять, но и перелетать с места на место. Теперь уж они и Щуки не боялись. И однажды — о чудо! — высоко поднялись и, быстро рассекая воздух, так что он даже засвистел в крыльях, понеслись над лесным озером. Каким оно казалось большим, чуть ли не всё небо отражалось в нём, вместе с белыми облаками и ослепительным солнцем. Впереди всех летела Широконоска. Теперь она была уже не тем пушистым жёлтым беспомощным комочком, — когда ещё жива была Старая Кряква, и не тем нескладным утёнком с короткими крыльями и редкими перьями, — когда налетел ураган, нет, теперь это была крупная утка с изжелта-серой головой, с тёмными крапинами по всей спине, с сильными перепончатыми лапами, которыми она могла легко отталкиваться от воды, чтобы нырять и далеко уходить в случае опасности. По всему её телу плотно, перо к перу, лежало её одеяние. И никакой ветер уже ей не был страшен, даже и холодный, он не проникал к коже.

Такими же крупными утками стали и её братья — Селезни. Они с ней не разлучались ни на минуту, может, потому, что она была одна у них. И всегда её слушались и следовали за ней, куда бы она ни направлялась.