Дети света - страница 5

Новая проступившая телесность не давила диктатом похоти. И вместе с тем она притягивала взгляд. Ее материя, легкая, как пух, и прозрачная настолько, что без труда пронизывает лучистым сиянием земное грубое тело человека. Это, наверное, душа девушки… Это – она сама, настоящая, сокрытая от людских взоров латами «кожаных риз», в которые Бог одел человека, изгоняя из рая.

Сияние души исходило из сердца, как дневные лучи света из солнца. Он увидел, как самый сильный луч, выйдя из ее сердца, дошел до его сердца и там зажегся огонек любви. Эта небесная любовь так же отличалась от любви земной, как синее небо от истоптанной грязи.

Там же, в своем сердце, он увидел другой огонек. Его зажег другой луч, исходивший от сердца его жены Ольги. Но – странно – этот луч начинался где-то очень далеко в высоком недоступном небе и проходил через Олино сердце, не зажигая в нем огня. А тот свет, который согреет ее сердце, был еще в пути. Но уже стремительно летел к ней из той огненной высоты, откуда исходит вся любовь.

Взгляд Петра невидимой силой вернулся к девушке. Но что это? Из небесной сущности Марины проступила земная боль. Он ощутил каким-то наитием, что прекрасная душа девушки стремится вырваться из плена земного тела. Неизвестно, откуда взялось это знание, только оно появилось и сильно обожгло. Позже он понял, почему…

Когда видишь цветущую девушку, с ее образом никак не хочется связывать явление, даже звучание которого отвратительно. Это антиподы: девушка – и смерть. Вот и произнес он мысленно слово. И содрогнулся. Но как душа может освободиться от телесного плена? Только через отсечение смертью, чтобы тело сошло в землю, а душа вернулась на небо, к солнцу. Так зерно умирает в земле, чтобы весной от солнечного тепла взойти зеленым ростком и подняться к небу спелым золотым колосом.

И тогда его осенило. Так вот откуда это видение. Вот почему ее душа так стремится к исходу из тела. Девушка-то, обречена!.. Скорей всего, смертельно больна. Наверное, отсюда ее порыв к общению, преодолевший врожденную застенчивость. По этой же причине она в санатории.

Казалось, прошла целая вечность, – так долго носил он в себе этот тяжкий груз. Но ведь зачем-то они сошлись в одной точке многолюдного мира? Не зря же ему дано было увидеть ее прекрасную душу и почувствовать обреченность девушки. Это, скорей всего, и подсказка, и урок, и предостережение. Что еще? Может быть, даже его шанс что-то исправить в своей жизни. И девушке как-то помочь. Интересно, сама-то она знает о своей участи?

«Да, я христианин. Да, православный. И не смейте в этом сомневаться».

Мужчина средних лет лежал на больничной кровати и рассеянно смотрел в окно. В душе его поднялась мутная взвесь. Он и сам не радовался мыслям, которые помимо желания всплыли из потайных уголков души и терзали сознание. Он боялся и не любил такого себя, но это снова ожило и безпощадно мучило судейским обличением.

«Я регулярно хожу в церковь и стою на службах. Несколько раз в год причащаюсь. Меня трудно упрекнуть в прелести. Потому что ежедневно читаю святых отцов и по ним сверяю свое духовное состояние. К тому же у меня крепкая психика и нормальные естественные реакции на все живое и красивое.

В отличие от некоторых «коллег по конфессии», я не стану утверждать, что читать надо только Предания, а телевизор смотреть вовсе вредно. В наше содомо-вавилонское время мирянам необходимо получать легкие прививки от мира сего, чтобы не быть им побежденным. Разумеется, в таких дозах, чтобы не увлечься и не попасть в зависимость. «Ничто мне не вредно, но ничего не должно лишать меня свободы».

Сердце моё, сердце! Ну, что тебе неймётся? Что болишь, ретивое? И душно сегодня, как в погребе.

А вообще-то мое кредо, если хотите, таково: высшая добродетель – рассудительность. Кстати, мало кому доступная. Может, потому что в основе – рассудок? А этот инструмент не у всех в порядке.

Господа интеллектуалы грешат гордыней ума, не замечая при этом собственной шизофрении. Впрочем, наполеон в палате номер шесть Кащенки тоже уверен, что именно он и есть настоящий Наполеон, – и нет сомнений. Эти любят с «вумной» гримасой и гармошкой на лбу изречь что-нибудь эдакое, знаете ли, поприбамбасистее, чтоб ни у кого и сомнения не осталось, что слушаете вы умницу. Ну там еще сгорбиться, ручкой подбородочек безвольный подпереть, глазами пристально эдак зрачки собеседника посверлить. Если получится, то и ножкой притопнуть: я, дескать, на этом настаиваю. На чем, голубчик, на мухоморах? Короче, смотри приемы драматических актеров, которые сегодня изображают святых, а завтра маньяка, лишь бы деньги платили и славы побольше. А на уколы совести всегда можно со вздохом ответить: работа, мол, профе-е-ессия такая, что поделаешь… Правда, если проанализировать трезво, что этот «умник» выдал, чаще всего получите жиденькую банальность, да еще с душком зависти и тщеславия. Большинство из таковых пьют горько или впадают в другие позорные страсти.