Дети времени и другие рассказы из жизни рабочих - страница 8

Сафронов не был расположен к смѣху, он очевидно волновался и был возмущен, его лицо обыкновенно блѣдное, было красным; он усиленно дышал, точно послѣ быстраго бѣга, когда же начал говорить, то казалось, что он силится сказать нѣсколько слов одновременно, слова подпирали к его горлу и душили его.

— Да что-же это… Как-же так!

Да вѣдь это… это преступленіе. И такое великое преступленіе, пред которым убійства с цѣлью грабежа кажутся невинными дѣтскими игрушками… И опять, они же виноваты и в этих преступленіях!

Кто меня может заставить грабить и убивать? Если я знаю, что это плохо, — размахивая руками выкрикивал Сафронов.

— Никто, — отвѣтил он себѣ. — Но голод, голод, — это брат такая штука: он заставит и у родного отца кусок хлѣба изо рта вытащить, а не будет давать, придушишь его. Никак нельзя оправдать их! Скупит продукты, сгноит, выбросит в море, и все для того, чтоб нажить в два или три раза больше, когда кругом и всегда ходят тысячи, — да что там, сотни тысяч без работы и без куска хлѣба; принуждаемые голодом, творят всевозможныя преступленья, наполняют тюрьмы и дают работу электрическим стульям, и главные преступники, которые принудили их сдѣлать это, находятся на свободѣ. А гдѣ-же правительство, гдѣ законы? Чего они смотрят на таких выродков человѣчества…

Мотылев засмѣялся.

— Ты спрашиваешь, гдѣ закон? Закон то есть, да не для всѣх одинаковый. Эх друг! Со всѣх сторон, куда бы ты ни пошел, тебя уж ждут законные грабители. И пусть хоть три части населенія вымрет, и одна останется, и пусть земля родит во сто раз больше, чѣм теперь, но если оставить такіе-же законы и порядки, то получится тот же ноль, который мы имѣем и теперь. Ну, да нѣт времени говорить об этом…

И оба скрылись за дверьми фабрики.

Послѣ усиленнаго недѣльнаго поиска работы, послѣ изнурительных часовых ожиданій по конторам фабрик (не потому, что работы нѣт, — работы всюду довольно, но только хозяева платить, не хотят, как слѣдует, и норовят нанять за безцѣнок), я рѣшил поступить на одну из фабрик за Нью Іорком.

Работа начинается в семь часов утра, и вот надо встать ранѣе пяти часов, и, как на пожар, спѣпшшь на фабрику; в дорогѣ-же надо сдѣлать три пересадки на трамваях.

В первое утро, впопыхах на послѣдней пересадкѣ я вскочил не в тот трамвай, и, усѣвпшсь, углубился в чтеніе газеты. Минут через двадцать я замѣтил свою ошибку. Спросив кондуктора, я убѣдился, что я оставил в сторонѣ нужное мнѣ мѣстечко.

Пропал никель, — подумал я — и еще больше пропадет в работѣ. Кажется, опоздаю на час.

Я вышел из трамвая.

Солнце только что взошло. Его ослѣпптельные косые лучи рѣзали глаза, и заставляли щуриться. Ярко-зеленые кусты и высокая по грудь трава окаймляли трамвайную линію. Над нею стояли больпгія деревья. Зелень покрывала обильная роса. Она тысячами искр сверкала на солнцѣ. Дышалось легко и было как-то весело. Казалось, пріѣхали на какой-то праздник.

Осмотрѣвшись кругом, я увидѣл молодого, лѣт двадцати-пяти, человѣка. Он сидѣл на камнѣ под деревом.

— Скажите-ка, господин, — обратился я к нему, — далеко ли тут до мѣстечка В.

— Я сам туда на работу ѣду, и вот жду трамвая, — безбожно коверкая англійскую рѣчь, дал мнѣ отвѣт незнакомец.

В этой изломанной рѣчи я уловил что-то, как бы родное или знакомое.

— А кто вы такой, русскій или поляк — спросил я.

— Я русскій, русскій, — повторил он, вставая с камня. Волынской губерніи, теперь под нѣмцем! А вы кто?

Я тоже русскій М — кой губерніи — отвѣтил я.

— Вот как! — воскликнул незнакомец. Его глаза весело блеснули, и по іфасивому лицу прошла добрая и привѣтливая улыбка.

— Что пишут в газетах о Россіи? — спросил он меня, жадно смотря на газету, которую я держал в рукѣ, и взгляд его скользнул к моему карману, из котораго торчала другая газета.

— Хотите, я дам вам одну, я ее уже прочитал.

— Я неграмотный, — стыдливо отвѣтил он мнѣ, опустив глаза, и когда он снова глянул мнѣ в лицо, то его взгляд словно просил меня извинить его, словно говорил, что он не виноват в этом.

Я пчуствовал невыразимую жалость к нему…

— Дерутся, брат, дерутся в нашей Россіи, — отвѣтил я.