Детские годы в Тифлисе - страница 9

В церкви жарко. На дворе тихо, протяжно поют грузинскую песню.

…Ночью постучали в ворота. Видно было, как по двору забегали монахи. Кто-то требовал, чтобы открыли. Старый монах кого-то убеждал.

– Разбойники, – прибежав, испуганно сказала Соня. Мама сейчас же вскочила и побежала во двор.

Мы с Соней прижались друг к другу.

Крик за калиткой слышится все сильней. Кажется, что под ударами снаружи расколются ворота.

Теперь уже с нами и Наташа.

– Не бойтесь, – деланно спокойно говорит она. – Старый монах не пустит разбойников. Он сказал им, что сейчас монахи будут молиться. А чужим нельзя быть в монастыре.

И сейчас же, откуда-то сверху раздается звон колокола. Напряженно слушаем каждый удар.

– Ушли, – говорит дядя Котэ и, подойдя к старому монаху, низко кланяется и жмет ему руку.

– Грех взял на свою голову, – говорит старый монах и крестится. – Ложь произнес. Надо молитвой замолить грех.

– Бог воздаст тебе – говорит дядя Котэ и снова низко кланяется монаху.

…К вечеру подходим к нашей даче. У последнего поворота увидела знакомую фигуру.

– Папа, Папа! Кричу я.

Он бросился навстречу, вытащил меня из хурджина, прижал к себе.

…Поздно вечером, когда засыпала, он пришел пожелать спокойной ночи. Рассказывала о нашей прогулке, о монастыре, о разбойниках.

– А что такое ссылка? – вспомнила я мучавший меня вопрос. – Что там за люди?

– В ссылке много хороших и разных людей. Там очень трудно. И холодно и голодно вообще тяжело.

– А за что ссылают?

– Расскажу, когда вырастешь.

Когда вернулись с дачи, в первый раз поняла, что такое музыка.

Жил у нас тогда дядя Серго Казанский, который с мамой и отцом был в ссылке. Мама говорила о нём, как о большом музыканте, музыку которого исполняют в концертах, но что сгубил свой талант «зеленым змием».

Интересно, где прячется этот «зеленый змий»? Лазила под тахтами в его поисках.

Однажды с дядей Серго остались дома один на один. На дворе было жарко, двери гостиной, столовой, передней и детской открыты.

Дядя Серго тихо играл на рояле.

Прислушалась. Как странно он играет! Вот капли… одна… другая. Ручей побежал. Слышно, как плещется.

Дядя Серго был виден. Наклонившись над роялем быстро перебирал пальцами. Звуки становилась всё громче.

Сорвавшись с места, на цыпочках стремительно пробежала столовую, гостиную, остановилась у окна. Оглянулась на дядю Серго. Не рассердится ли?

Посмотрел на меня, улыбнулся.

В музыке шумели деревья, отдалённый гром. Я бегала и размахивала руками.

Нет, это были не руки – крылья. Не было сил остановиться!

Вечером дядя Серго сказал отцу.

– Уж очень она у вас впечатлительная. Надо к ней осторожней подходить.

– Нет, – ответил Саша-джан, – её надо закалять. Впереди жизнь. Должна быть стойкой.

Закалять? Как закалять? Это интересно!

…Вечерние кипарисы неподвижные как чёрные свечи вершинами доставали небо. Неподвижны как чёрные свечи. На Давидовой горе загорелась дорожка фуникулера.

На балконе весело. Дядя Котэ подарил маме бурдючок молодого вина.

– Самый лучший сорт маджари, – говорит, прищелкивая пальцами. – Пах! Пах! Танцует!

Отец разливает вино по бутылкам, угощает всех. Маджари пенится. Нас с Лялькой тоже угощают. Лялька залпом выпивает вино из маленького бокальчика и просит ещё.

– Что ты! Генацвале! Разве можно так? Много выпьешь – плясать захочешь. Голове хорошо, а ноги не ходят, – треплет её волосы дядя Котэ.

– Налей в графин, – просит мама, – поставим в столовую – пусть, кто хочет, понемногу пьёт.

Вино в графине под горящим электричеством кажется ещё прекрасней. Бродим с Лялькой вокруг стола. Не можем наглядеться. Вино: то розовое, то желтое, то светло-зеленое.

– Чай пить! – кричит нянька. – Самовар готов.

…Как хорошо! В саду пахнет свежеполитой землёй. В темных кустах сверкают белые головки ночных красавиц. Беседка осыпана красными розами. Лампа отбрасывает на стены беседки замысловатые тени. На клеёнке – горшки с мацони, головка кобийского сыра, блюдо с кресс-салатом и тархуном, корзина с гроздьями черного и белого винограда. Лялька садится рядом со мной, крепко держит за руку. Ей и интересно и страшно.

Дядя Котэ разливает в стакан вино, поглаживает черные усы. Поднимается. Просит слово для тоста.