Детство и юность Кадима - страница 7

Хатима

У Хазия был тайный грех. Никому, никогда он о нём не говорил. Но сам никогда о нём не забывал и во время молитвы всегда просил Бога простить его за этот грех. Самое главное, грех был не в прошлом. Он был в настоящем. И, возможно, он будет грешен перед Богом и в будущем, до смерти. До судного дня. Хази ничего не мог поделать, чтобы избавиться от этого греха. Он продолжал грешить. Грех был такой – Хази очень любил свою жену. Любить жену ислам не запрещает, это даже хорошо, похвально. Но, как известно Хазию, ислам утверждает, что больше всего мусульманин должен любить Бога, а потом – родителей, жену, детей. Хази же точно знал, кого он любит больше всего на белом свете. Больше, чем Бога. Больше, чем свою жизнь. Дороже всех и всего ему была Хатима, его жена.

Хатима росла через улицу. Хази не помнит, когда в неё влюбился. Он всегда знал об их семье всё, как все деревенские – обо всех. Ну и росла в этой семье одна девчушка, и Хазию не было до неё дела. Но, надо сказать, до всей семьи дело было. Очень интересовала его эта семья. Просто все они, все члены этого семейства, сильно отличались от остальных деревенских. Все они были очень светловолосы и голубоглазы. Были, конечно, в деревне ещё светловолосые и светлоглазые люди, ну эти уж очень были белобрысы. К тому же их голубые глаза были такие большие, на поллица, издалека как будто кричали: «Смотрите, мы голубые, а не карие, и не зелёные, и не чёрные, как у вас! Мы – голубые!» К тому же ресницы и брови у членов этого семейства были гораздо темнее, чем волосы. То есть волосы светлые, а ресницы и брови – тёмные. Поэтому эти люди были очень красивы. Хази всегда с интересом всматривался в лица членов этой семьи, и нет ничего удивительного, что как-то всмотрелся и в неё, Хатиму.

Когда Хази был уже взрослым парнем, Хатима была ещё четырнадцатилетним подростком. Ходила без платка. Заметил Хази как-то, что красивая девчушка растёт. Длинные косы цвета зрелой пшеницы, большие голубые глаза, окаймлённые густыми тёмными ресницами, прямой маленький носик, нежные губы. Заметил один раз, и забыл. Через какое-то время опять заметил, отметил про себя: «Растёт. Красивая девушка будет!» и опять забыл. И так многократно. А потом, увидев в очередной раз, уже в платке, влюбился. Втайне стал мечтать, что женится на ней. Но были большие сомнения, что девушка достанется ему. У отца Хазия и в мыслях не было, чтобы женить младшего сына. Он мечтал о том, что младшенький совершит хадж. И Хази готовился. Вся семья готовилась к этому событию. Брат Абдулла не мог отделиться, пока Хази не вернётся – не было никакой уверенности в том, что он вернётся живым. Копили деньги, покупали Хазию одежду, сшили две пары сапог. В общем, готовили к путешествию. Как тут заговоришь о женитьбе?

Хази так и ушёл в Мекку, не поговорив ни разу со своей любимой девушкой. Знала ли она, что Хази влюблён в неё? Догадывалась, наверное. Потому что, когда молодые случайно встречались на улице, во все глаза смотрела на Хазия, нисколько не смущаясь и не стесняясь. В огромных голубых глазах, обычно немного грустных, при виде Хазия вспыхивали огоньки радости! Лицо становилось сияющим! Это Хази заметил! А ведь по шариату девушка должна проходить мимо мужчины, потупив взгляд! Посмотреть в глаза мужчине – грех! Оба это знали, а вот нарушали правила!

В путешествии Хази после каждого намаза молил Бога сохранить эту девушку ему. Вернувшись домой, первым делом спросил у родных, не выдали ли Хатиму замуж. Оказалось, не выдали. Немного придя в себя после мучительного похода, Хази послал свата в дом Хатимы. Родители девушки не возражали. Почитали никах, и Хази оказался женатым человеком.

Хатима оказалась очень тихой и скромной девушкой. Мужу не перечила, выполняла все домашние работы умело и быстро. Помогала Хазию, когда муж работал дома. Особенно много времени они проводили вместе поздней осенью и зимой. Муж готовил на заказ сбруи, шил сапоги, а Хатима сидела рядом. При тусклом свете керосиновой лампы Хатима обычно сидела рядом на стуле: шила, вышивала, пряла. Иногда, прижав тонкие пальцы правой руки к губам, как будто запрещала себе что-то говорить, подолгу молча смотрела на то, как работает муж. Хазию нравилось, что она рядом. Ему всё в ней нравилось: как она двигается по дому, как в задумчивости пальцы прижимает к губам, как улыбается застенчиво, как будто считает, что улыбаться – грех, да вот ей не удержаться. Его умиляло, как она зевает, как боится мышей и крыс, как высовывает кончик языка вправо, когда требуется особое усердие в работе. Ещё ему очень нравилось, что она краснеет каждый раз, если только муж подольше остановит на ней взгляд. Она вообще легко краснела. Ему нравилось то, что ей нравится сидеть рядом. Она не просто сидела, она радовалась тому, что они вместе, любовалась им. Он знал это. До него от неё доходили какие-то приятные, тёплые волны, он это чувствовал. От этого он был счастлив. Ещё старательнее работал. Молчал. Думал про себя, что очень постарается, чтобы Хатима была счастлива. Казалось, что так и будет. Что может помешать их счастью? Вот скоро ребёнок у них будет! Всё у них хорошо: есть дом, есть ремесло, они любят друг друга. Что ещё надо?