Детство Сашки - страница 25

— Один, — кивнул Сашка.

— Ну, пойдем тогда в милицию…

Ну, а что… Сашка маленький еще был. Пойдем — значит, пойдем.

Они шагали по шпалам, и мужик по-прежнему крепко держал Сашку за рукав. Скоро впереди показалось здание станции, а в нем было — Сашка знал, потому что все тут облазил — отделение железнодорожной милиции.

— Вот, — толкнул мужик Сашку вперед. — Принимайте диверсанта. Копал, понимаешь, в овраге.

— Оставляй. Сейчас оформим, — лениво пробасил здоровенный милиционер.

А когда тот мужик ушел, милиционер стал пугать Сашку. Он сказал, что это называется «привод», и теперь во всех документах будет записано, что Сашку приводили в милицию. И допытывался, сколько их там было. И что делали, тоже хитро спрашивал: мол, если «делали», то, значит, не один, значит еще кто-то.

Но Сашка уперся и повторял одно: копал пещеру, как в книжке про партизан, был один, никого не было, вот и мужик тот никого не видел.

— Ну, ты хоть понимаешь, чего он тебя притащил?

— Нет, — честно ответил Сашка. — Там до рельсов еще куча места была.

— Дурак ты, а еще пионер, наверное. Там же запросто тебя, в твоей пещерке, присыпало бы… Там что — камень, песок?

— Песок.

— Вот песком бы и присыпало. И где бы тебя искали твои родители?

Сашка вдруг представил, что наступила ночь, папа и мама ходят по поселку и ищут его, а никто не знает, где он, и никто не видел. И Васька с ним — в той пещере! И их обоих найти не могут, и думают, что они ушли на реку или в лес, и там ищут…

И он заплакал, как маленький.

— Тю… Доволен? Довел пацана, — второй милиционер дал Сашке подзатыльник и вывел за дверь. — Иди домой, парень. И думай, когда лезешь, куда запрещено. Сюда — запрещено. Понял?

— Ага.

— Ну, беги.

— А привод? — спросил еще Сашка.

— Тю, зараза… Да какой привод, малец? Ты ж еще совсем маленький. Таких в милицию — нельзя. Ну, беги, дурень, беги.

Сашка как побежал, как побежал…

И остановился только под стенами дома, потому что задохнулся совсем.

А больше они с Васькой пещеры на овраге не копали. И даже не заговаривали об этом больше.

…А еще в пионерском лагере играли в «Зарницу». Это только потом Сашка узнал, что зарница — это совсем не игра, а такое атмосферное явление. А тогда, в лагере, «Зарница» была самой лучшей игрой.

Сначала всех поделили на «синих» и «зеленых». Вообще-то хотели, чтобы было, как обычно, то есть «красные» и «синие». Но против «красных» никто не хотел играть. Все хотели быть только «красными»! И тогда старший пионервожатый сказал:

— Пусть будут «синие» и «зеленые». Пусть. Это даже веселее.

Чем веселее, было не совсем понятно. Но во все отряды выдали цветную бумагу. Одни получили листы синей, другие — зеленой бумаги. Из этой бумаги вырезали маленькие погончики и нарукавные шевроны. Потом каждый сидел и сам пришивал к своей рубашке два погончика и один шеврон — на правый рукав. На общей линейке, когда объявляли правила, сказали, что сорванный погон — ранение. Сорванный шеврон — тяжелое ранение. А если обрывали в борьбе и погоны и шеврон, то тогда ты убит, и должен выйти из игры, и ждать, чем закончится «Зарница».

«Синие» остались в лагере и должны были охранять территорию. Их флаг поставили прямо у лагерного флагштока еще на утренней линейке, когда весь лагерь стоял и слушал правила игры. А после завтрака у этого флага поставили в караул двух парней из первого отряда — самых здоровенных в лагере.

Васька, когда их звено проходило в столовую, нагнулся, подобрал сосновую шишку, и запулил в них, потому что Сашкино звено и Васька тоже были «зелеными». Но отрядный вожатый сказал, что если Васька так еще раз сделает, то все звено будет вместо игры собирать шишки по всему лагере. И все повернулись к Ваське и показывали ему кулак, а Сашка сказал:

— Ну, ты чо, дурак, чо ли?

И Васька больше не кидал шишки. Но все ему завидовали, потому что никто больше кинуть не успел. А он — успел.

Сразу после завтрака все «зеленые» цепочками, как индейцы, след в след, через все выходы и через все дыры в заборах растворились в окружающем лагерь лесу. Погода уже неделю стояла солнечная, сухая. В лесу можно было идти совершенно бесшумно по толстому слою рыжих сосновых иголок. А шишками можно кидаться друг в друга или — на спор — в цель.