Девальвация человечности - страница 7

Мисс Гофман заинтересовал этот парень, поскольку он обладал известностью в узких кругах, а значит, определенным влиянием. И как страшна была ее ярость, при получении отказа на свое предложение. Демьян один из немногих был удостоен личной аудиенции у лидера страны, по причинам не понятным ни ему самому, ни лицам что стояли на голову выше него. Сначала она пыталась склонить его на свою сторону небывалым красноречием, и буквально выкрикивая «Процветание в разуме свободном от страсти», старалась заразить его идеей, что блистательно проделывала уже не раз. Минут 30 продолжалось это шоу одного актера. Ей нужно было больше людей, за которыми пойдут остальные. После тщетности всех попыток, она, абсолютно не стесняясь, перешла к наступлению, уже не основанному на пылкости речей.

— Тебе что, не нужны деньги? — спрашивала она у лучшего летчика уже своей армии.

— Если бы мне нужны были деньги, стал бы я работать в ВВС? — рискованно отшутился он.

— Справедливо, — язвительно подметила эта женщина, старательно подбирая новые рычаги воздействия. — Хорошо, — потирая руки, словно сдерживая себя, продолжала она. — У тебя, вероятно, есть близкие, о которых ты заботишься. Ты хоть представляешь, сколько крови было пролито, ради того, чтобы я сейчас стояла здесь? — глаза ее вспыхнули безумием, но голос оставался ужасающе ровным. — Я готова пролить больше, если потребуется.

Отчего-то у Демьяна, создавалось впечатление, будто не лев угрожающе прижимает добычу, а лишь котенок, пытающийся строить из себя льва, во всяком случае, реальной опасности, что нависла над ним, он отчего-то не ощущал.

— Эту угрозу, пожалуй, стоит расценивать как личную. Вы наверняка подготовились и знаете, что у меня нет ни семьи, ни жены. У меня есть я, а у вас нет чести. Тогда давайте не будем тратить мое время, я человек занятой, знаете ли, — потягиваясь словно пробуждаясь, говорил он, для наглядности изображая зевоту, — А вы страшно скучны. Расстрел сейчас? Или подождем заката? Я люблю эффектный финал, — внутри Демьян уже осыпал себя аплодисментами за столь ловкое доминирование в их словесной борьбе.

Что происходило с лицом мисс Гофман после этих слов, надо было видеть. Она выглядела как человек, только что съевший большой кусок лимона, по ошибке принявший его за апельсин, одновременно в глазах ее зарождался гнев, который она, отчего то, отчаянно пыталась погасить, чего не делала ранее. Гофман определенно что-то задумала, но что именно Демьян совершенно не хотел знать. Он не был дураком и прекрасно понимал, во что выльется вся эта выходка, но терять ему было не чего. По крайней мере, он искренно верил в это и единственное чего по-настоящему хотел, так это в последний раз уйти от удручающей реальности через слияние с небом, на своей стальной птице, любимом самолете, что был для него не просто средством передвижения, а чем-то большим, иным, молчаливым другом, лучшим из лучших.

Чуть позже его отвели в специальную комнату, где он должен был ждать своей участи. С момента их последней встречи с мисс Гофман прошло, по меньшей мере четыре часа. В комнате было душно и темно, словно он пребывал в бане по-черному, с минимальным запасом кислорода и тусклым светом, пробивающимся сквозь мелкие деревянные щели. Влажный спертый воздух вместил в себя все запахи, что попадали туда через маленькие щели. Еда, подвал, помет от крыс, сладкий дым от дешевых сигарет и сырость. По отдельности они не представляли ничего сверх ужасного, но вместе заставляли Демьяна дышать хотя бы через раз, чтобы не потерять сознание. К счастью, мисс Гофман хоть и была умна, но не всегда обладала проницательностью. Сразу же после удручающей беседы Демьян стал продумывать пути отступления.

— Надо бежать, но куда? — думал он. И вдруг, максимально неожиданно для себя, вспомнил о недавнем разговоре своих сослуживцев.

Среди летчиков ходили слухи, что в Фестраде, имеющему, прямой выход к заливу Атль, есть возможность уплыть на пароходе, за море, а значит, бежать из страны. Надежда, конечно, была мала, но она была. Когда Демьян был маленький, его отец часто говорил «Пока надежда есть, дерись. Дерись, даже если надежда мала». Как нельзя лучше, эти слова всплыли в его памяти именно сейчас, попутно возвращая его к теплым воспоминаниям о папе, мужчине, что ушел не по своей воле так рано, но навсегда останется жить в его сердце. Конечно, Демьян совсем не хотел получить шальную пулю при попытке бегства, ему всего 26, и это был бы крайне трагичный исход жизни, такого блестящего летчика, размышлял он про себя, пытаясь ободрить боевой дух. Следует отметить, что он не был нарциссом, но от заниженной самооценки явно не страдал. В любом случае бездействовать было глупо. В комнату вошла мисс Гофман и преподнесла ему еще одно предложение о капитуляции.