Девчонки - страница 7

А в коридоре ликовала, трясла жидкими косицами Сонька Рябова.

— «Десять тысяч уток вырастим!» — передразнивала она девочек. — Вот и не поедете на Кортогуз!

Нюра не вытерпела, оттолкнула ее плечом:

— Помалкивай! Тебя это ни с какого боку не касается. Сказали — вырастим, значит — вырастим!

Девочки посмотрели на Нюру с удивлением. Как это «вырастим»? Ведь не пускают же некоторых…

Нюра собрала подруг в тесный кружок. Соньке не слышно было, о чем они шепчутся. А потом девчонки, взвизгивая от радости и хлопая в ладоши, побежали за Нюркой в кабинет директора.

Шатров ходил из угла в угол, заложив руки за спину.

— Виктор Николаевич, — окликнула его Нюра.

Директор вопросительно оглядел девочек.

— Что еще такое?

— Мы все равно поедем на Кортогуз, — упрямо наклонила голову Нюра, как будто приготовилась отразить удар. И, не давая директору сказать слова, продолжала:

— Не получается две смены — мы одной управимся. Выходные по очереди брать будем. А только все равно поедем, раз обещали.

Директор стоял посреди кабинета и серьезно смотрел на Нюру. Видно, обдумывал положение. Но-вот золотистая родинка взметнулась вверх — и широкая улыбка появилась на лице, которое минуту назад было хмурым и озабоченным.

Шатров перевел веселые глаза на учительницу и хитро подмигнул ей:

— Ну как, Светлана Ивановна, а? С такими девчонками не пропадете!

Та тоже улыбнулась и вздохнула, кажется, с облегчением. Шатров даже удивился про себя: ну не поймешь ее, эту ленинградку. Вроде бы обрадовалась, что все-таки поедут.

А Светлана Ивановна вечером писала матери:

Двумя днями позже Нюра снова вошла в кабинет директора, старательно прикрыла за собой дверь.

— Виктор Николаевич, — сказала упавшим голодом. — И меня мама не пускает. Узнала, что в одну смену работать станем, и не пускает.

В тот вечер и столкнулась Лизавета с Шатровым в сенях у Потаповых. Долго убеждал директор Марию Трофимовну, разъяснял, какое хорошее дело у них рушится.

— Все из-за Ванятки, — твердила женщина. — Если бы два дня на озере, два дома, как сперва вы хотели сделать, — тогда бы куда ни шло… А так Калистратовна не согласится.

— Может, мне поговорить с ней? — предложил Шатров.

Мария Трофимовна махнула рукой.

— Чего с ней беседовать? Стара она, слаба. Трудно ей с ребенком целыми днями водиться. Отказывается.

Ольга тихонько ткнула Нюру в бок.

— А на ночь она соглашается, — сразу вспомнила Нюра. — Ванятка наш ночью хорошо спит.

Мальчуган, услышав разговор о себе, поднял от игрушек белую головку и улыбнулся. Все невольно рассмеялись, а Мария Трофимовна неожиданно сказала:

— Ну ладно уж, на два-то месяца… Поработаю ночным сторожем… Самое удойное время! — горестно всплеснула она руками.

Наступил долгожданный день для девочек — первое июня.

Ранним ясным утром от Липовской школы двинулась трехтонка, груженная матрацами, одеялами, подушками, взятыми из интерната. На ухабах вздрагивали узлы с немудреными пожитками «утятниц», свертки с едой; глухо позвякивали, касаясь друг друга отпотевшими боками бидоны с питьевой водой — в новом лагере нет колодца.

Девочки крепко держались за борт машины, смеялись, когда кто-нибудь сползал с узла на дно грузовика, а потом с трудом устраивался снова на ненадежном сиденье.

На широком неоглядном поле дружно подымались всходы пшеницы. Радостно было смотреть на молодую зелень, освещенную ярким июньским солнцем.

— Это пшеница не простая, — объяснил Виктор-Николаевич. — Ее в ранние сроки посеяли: высокоурожайный сорт. Вон как уже вытянулась! Теперь ей никакие овсюги не страшны.

Вспомнили добрым словом председателя колхоза. Это он все экспериментирует, добивается, чтобы пшеница не боялась засухи.

А председатель тут как тут — едет на своем Алмазе с дальних полей.

— Сер-гей Семе-но-вич! — не сговариваясь, крикнули ребята, когда Алмаз, кося глазом на грузовик, остановился у обочины дороги.