Девчонки на луне - страница 30

Однажды, когда мы навещали Кит в Вашингтоне, она показала нам несколько фотографий с выступлений. Пока мама была в душе, тетя разложила для нас по столу фотографии с первого тура после рождения Луны. Он завершился на западном побережье. Те фотографии как будто были сделаны в последний момент, с привязанной к маминой груди крошкой Луной. Там же была и башня Спейс-Нидл, устремлявшая свой шпиль в облака. И перегруженный высотными зданиями горизонт города, мокрого от дождя. Паромы, дома, вода, всё было серым. Мама слишком рано вышла из ванной, поэтому мы успели лишь мельком посмотреть на фотографии, оттого они казались мне чем-то большим, чем просто фото. Они словно стали моими воспоминаниями, пусть меня даже не было на них.

За столом теперь шёл спор о том, какой из альбомов «Beatles» самый лучший. Джош и Джеймс считали, что «Revolver», Луна отстаивала мнение, что это «The White Album», а я смотрела на них с улыбкой на лице. Я взглянула на Арчера.

– «Let it be», – сказал он, но услышала только я. – Жаль, конечно, что они поругались и распались потом, но именно это сделало их такими великими, – парень улыбнулся. – Ладно, на эту неделю я свой выбор сделал, – он посмотрел на меня. – Этот спор слишком затянулся.

– Уважаю твой выбор, – сказала я. – Мне бы тоже было сложно выбрать между, к примеру, «I’ve Got a Feeling», «Don’t Let Me Down» и «Let It Be».

Он кивнул. Да, я выпендривалась, желая доказать ему, что мне тоже есть, что сказать кучке заумных музыкантов. Луна действительно права: наша мама хорошо нас научила.

– Так что же ты делала всё лето? – спросил Арчер.

– Работала в кофейне, преимущественно.

Я перекатывала вилку между пальцами, отчего та постукивала по моей тарелке.

– Мама таскала меня по каким-то художественным музеям в районе Фингер-Лейкс. И в Торонто.

Я пыталась вспомнить что-нибудь из той поездки.

– Встретили там художника, который любит рисовать мамины стопы.

– Стопы? – удивился Арчер.

– Ну, да. По-видимому, у неё были красивые стопы, которые теперь стали просто стопами.

Не знаю, почему я заговорила об этом. От смущения у меня загорелись щёки.

– И всё же, большую часть времени в Баффало я провела за приготовлением латте.

– Я люблю латте.

– К латте претензий нет. Но когда делаешь его долгое время, оно перестаёт казаться чем-то, что предназначено для питья. Оно перестаёт казаться реальным.

Я опустила взгляд. По центру стола была постелена скатерть-дорожка, да так затейливо вышита, что мне захотелось спрятать её в надёжное место, где на неё точно никто не прольёт индийский соус. Я провела пальцем по вышивке.

– Когда я думаю об этом, то понимаю, что не таким уж реальным вспоминается мне это лето.

Арчер улыбнулся и сказал:

– Прекрасно тебя понимаю. Мне и сейчас всё кажется не совсем реальным.

Он посмотрел на меня, и мой пульс немного участился.

Краем глаза я увидела официанта, направлявшегося к нам с чайником с зелёным чаем, и отвела глаза в ту сторону, на чай. Когда парень поставил чайник на стол, я обрадовалась тому, что теперь мне было чем занять руки, и налила чашку, хоть и знала, каким он был горячим. Не знаю, какими силами, но я удержала себя от того, чтобы сразу сделать глоток.

Еда была вкусной, и я съела всё до крошки. Индийская кухня была моей любимой, возможно, оттого, что мама начала водить нас с Луной на обеды в индийское кафе, когда мы были ещё совсем маленькими. У мамы в студии даже есть фотография, на которой шестилетняя Луна и четырёхлетняя я позируем рядом с одной из владельцев кафе в оранжевой шёлковой шальвар-камиз. От тех воспоминаний на меня навалилась тоска по дому. Интересно, что сейчас делала мама – ужинала в одиночестве за нашим кухонным столом? Или, может, пошла в тот мексиканский ресторан за углом вместе с подругой Сандрой?

Когда мы вышли на улицу, небо уже было насыщенного тёмно-серого цвета, но фонари светили так ярко, что нам совсем не было темно. Пока что лето в этом городе напоминало жизнь в террариуме, построенном для существ, не нуждавшихся во сне.

Мы остановились на тротуаре и встали в некое подобие круга, не понятно зачем. И тут меня осенило – это было рабочее собрание группы.