Девиация. Часть вторая «Аня» - страница 4
– Да. Красиво и романтично.
– Тогда почему недовольный! Я старалась.
– Спасибо. Всё хорошо. Но… не по-настоящему.
– Так должно быть! ПЕРВЫЙ РАЗ бывает раз в жизни! – рассердилась Майя. – А ты хотел как гопник с двоечницей в парке, на скамейке? Приличным девушкам так нельзя.
Ничего не ответил – на душе тошно. Я не смог оценить жертву, а загадка Снежной королевы разрешилась настолько просто, что больше её не хотел.
Но она – моя девушка. Её нужно хотеть и мечтать о ней. Возможно жениться придётся. После случившегося она меня не отпустит. Очевидно, для того и был поставлен этот спектакль.
Я поднялся из-за стола, подошёл к Майе сзади, обнял за плечи, поцеловал в макушку.
Дёрнула плечами, попыталась освободиться. Не отпустил.
– Всё хорошо. Я был немного не готов к такому…
– НЕ-ГО-ТОВ! – передразнила Майя. – А когда на кухне сидели – глазами ел, прямо там… Я же чувствовала!
– Там и нужно было.
– Извращенец! – огрызнулась девушка, высвобождая плечи.
Не отпустил.
Вздохнула недовольно. Маленькая, обиженная – совсем не деловая, какой её не люблю, даже, боюсь.
– Все мужики одинаковы! – сказала Майя, смирившись с объятием. – Я-то думала, что ты – романтик, поэт…
– Гениальностью и ничтожеством отмечена природа человека.
– Что?
– Булгаков.
– Который «Мастера и Маргариту» написал? Михаил Афанасьевич?
– Нет, который «Свет невечерний». Сергей Николаевич.
– Не слышала, – вздохнула Майя. – Вот ты, такой умный, а с девушками обходиться не умеешь. Почему не поцеловал тогда, в комнате. Я же боялась, лежала, как мёртвая.
– Потому, что… – ответил, чувствуя, как оживает Демон. Вот такую её люблю.
Решительно, без всегдашнего страха, следуя едва уловимому шевелению мохнатого чёрта, я разомкнул объятия, взял сидевшую девушку под мышки, поставил на ноги, повернул лицом к кухонному столу.
– Ты чего? – пискнула Майя, но не упиралась, заворожённая нахальством.
Я молчал.
Цапнул решительной рукой за шею, властно нагнул (как Алевтина говорила: упереть головой в книжную полку), закинул подол халата Майе на голову.
Стол натужно скрипнул, шатнулся. Стаканы с недопитым чаем дружно грохнулись, разлетелись брызгами ледяных осколков.
Майя была без трусов – не успела одеть после душа. Мелькнула молочно-белая попка с двумя прыщиками на левой ягодице и розово-узорным отпечатком складок халата. Открылась тонкая талия, стройная спина с родинкой меж лопаток. Совсем недавно, под кисеёй, этого не заметил – тогда было безразлично. А сейчас…
– Дурак! Я так не могу! – взвизгнула девушка, пробуя вывернуться.
Куда ей – трепетной лани – против уверенного в своём праве сатира, за которого думает окрепший, похотливо вздыбленный приап.
Продолжая насилие над Майиной личностью, движением колена раздвинул её ноги, дотронулся к недоступной (теперь – доступной!), сильно сжал в горсти, разъял, запустил пальцы в горячую глубину. Девушка вздохнула, выгнула спину, но уже не брыкалась.
– Уходи! Видеть тебя не могу! – выдохнула Майя, брезгливо вытирая попку кухонным полотенцем. Не зло сказала – смущённо.
Утёрлась, опустила халат. Не поднимая глаз, вышла из кухни. Хлопнули двери ванной, через минуту зажурчал душ.
Нужно уходить. Меня, вроде как, прогнали. И хорошо! Сейчас выяснять отношения – только порушить благость.
Тихонечко вышел в коридор, оделся, отщелкнул замок и вниз по лестнице. На душе безмятежно – как после тяжкой работы, которой боялся, не смел подступиться, однако решился, подступил и смог.
Шёл неспешно. Любовался ночным Городком, свежим, посленовогодним, ещё не утратившим очарования недавнего праздника. Спустя неделю улицами засуетятся машины, заспешат хмурые прохожие, начнётся вечная суета, и чудо нового года угаснет, растворится в буднях. А пока эти несколько дней – похмельных, вязких – можно по-детски надеяться, что желания исполняться и случиться новая жизнь – краше, радостнее: одинокие встретятся, бедные разбогатеют, а недоступная красавица снизойдет и пустит под подол.
Как допустила меня. Ах! как здорово сложилось! Жаль, что невозможно запечатлеть – Юрка не поверит. Но я ему не расскажу, не уподоблюсь Похабнику. Пусть эта маленькая победа будет лишь моей новогодней сказкой: как Снежная королева растаяла, тайна раскрылась, мужская гордость отмщена. Главное – натиск и напор, – учил Юрка. Я подтвердил эту непреложную истину.