Девочка моя, или Одна кровь на двоих - страница 14
У нее имелась куча фотографий и свидетельство о браке – все такое официальное – и отрывочные, смутные воспоминания о банкете в ресторане, и поздравления новобрачных какими-то важными приглашенными гостями.
И больше ни черта!
Даже свою первую брачную ночь она не могла вспомнить. Может, проспала на фиг?
Владлена Александровна и Юрик как-то моментально и основательно укоренились в ее жизни и взяли руководство всем на себя.
С Юрой ей стало тяжело с самого начала. Он был требователен, напыщен, назидателен, брезглив и всем недоволен. И приходилось постоянно держать спину, улыбаться, прислуживать, выслушивать нотации-поучения – короче говоря, соответствовать завышенным требованиям новых родственников.
И Машка выслушивала, выполняла, улыбалась и вкалывала, как раб в римских каменоломнях. А как же! Ведь она теперь была не одна, у нее есть семья – и муж, и свекровь. И никакого вселенского одиночества!
Они были недовольны всем, что она делала.
– Мария, – наставляла свекровь, – надо стараться! Семья – это трудная каждодневная работа! Юрочка занимает определенное положение в обществе и делает блестящую карьеру, ты должна это понимать, и окружить его заботой, и стараться соответствовать.
Ни черта она не понимала, но старалась «соответствовать».
Никакие Машкины звания, регалии, публикации, награждения и признание научным обществом не могли удовлетворить амбиций и требований этих двоих и были не в счет, как в детской игре – «это не в счет, не в зачет!».
Но Машка не замечала, по макушку находясь в науке, а по совместительству и в домашней работе – мыла, стирала, готовила, обслуживая небожителя чиновничьего, а на осознание реалий своей «семейной» жизни у нее не оставалось ни времени, ни сил.
Машка никогда не завтракала вместе с Юриком, вставала раньше его, готовила мужу завтрак, раскладывала на диване в гостиной его одежду на сегодняшний день, вплоть до поглаженных носков и трусов, подавала ему еду, держала спину, чмокнув в щечку на прощание, закрывала за ним дверь и только тогда расслаблялась.
Варила себе кофе, усаживалась с чашкой на лоджии, отпускала спину и пребывала в получасовой, единственной за весь день блаженной расслабухе.
И так пять лет! По стойке «смирно»! Во фрунт! Арийская муштра!
И ни одного разочка! Ни разу! Она не задумалась – а на хрена ей такое «счастье» семейное надо?
Вот как напугалась своего вселенского одиночества! Ну и, разумеется, этот многолетний недосып, вкалывание в науке упорное, наперекор всем, и пережитое горе.
Там, в Калифорнии, где не надо было ни о чем заботиться – радостно, свободно заниматься любимым делом, без каких-либо бытовых трудностей и проблем, и отдыхать – она неожиданно четко все поняла и осмыслила про свою жизнь!
И приняла решение.
Расплатившись и отпустив бригаду уборщиков и слесаря, Мария Владимировна приступила к следующему пункту плана. Распаковала, развесила и разложила свои вещи, освободив место в чемоданах и сумках для Юриных. Планомерно обошла всю квартиру и собрала все до единой вещички мужа: и любимую чашку, и все подарки от коллег, и сервизец, подаренный маман на его тридцатипятилетие, фотографии, парфюм, и зубную щетку, присовокупив продукты из холодильника, – словом, все!
Для Юриного добра упаковочной тары не хватило. Оброс-то дорогим шмотьем барин! Что не поместилось, Машка рассовала по пакетам и выставила в прихожую «нажитое» Юрием Всеволодовичем, носящим несклоняющуюся фамилию Корж, которую Мария Владимировна отказалась взять при вступлении в брак из соображений вполне логичных – слишком многие документы пришлось бы исправлять, переоформлять. До того ли ей было или господь надоумил?
Вот теперь можно и душ, и переодеться! А лучше ванную!
Належавшись в ванне, Мария Владимировна уложила волосы, накрасилась, надела чудесное платье калифорнийского приобретения и босоножки к нему.
– Ну, так! – осталась она довольна осмотром себя в зеркале. – У меня праздник!
Доставили заказанный ею ужин, Маша расплатилась, отказалась от дополнительных официантских услуг – сама накроет. С удовольствием!
Что еще? Да! Чуть не забыла! Надо позвонить соседу Саше.