Девочка с пальчик

Учащийся нового поколения ни разу в жизни не видел теленка, коровы, свиньи или выводка цыплят. В 1900 году большинство людей по всему миру пахало землю и пасло животных. В 2011 году во Франции, как и в других развитых странах, крестьяне составляют небольшой процент. Безусловно, в этом следует усмотреть один из значительнейших исторических сдвигов со времен неолита. Наша культура, прежде связанная с земледелием, внезапно изменилась. Мы лишь питаемся продуктами земледелия, это единственный рудимент прошлого.

Та или тот, кого я хочу вам представить, больше не живет в окружении животных, не обитает на прежней земле и иначе, чем прежде, относится к миру. Она или он восхищается только аркадской, идиллической природой, открывающейся взору туриста или праздного курортника.

Он живет в городе. Его прямые предки более чем в половине случаев бродили по полям. Чувствительный к окружающей среде, он будет бережнее относиться к природе – из осмотрительности и почтения, – чем мы, взрослые, неразумные и самовлюбленные.

Его мир – иной физически и численно: в течение жизни одного поколения население планеты выросло от двух до семи миллиардов человек. Он живет в переполненном мире.

И рассчитывает прожить лет восемьдесят. Когда его прадедушка и прабабушка в день свадьбы клялись хранить верность друг другу, они едва ли заглядывали более чем на десять лет вперед. Если тот и та, о которых я говорю, решат жить вместе, дадут ли они клятву верности на шестьдесят пять лет? Их родители получили наследство тридцатилетними, а им придется ждать старости. Возрастные рубежи, брак, даже порядок передачи имущества – все для них изменилось.

С энтузиазмом отправляясь на войну, их родители были готовы отдать свои короткие жизни родине. Смогут ли поступить так же они, которым обещано шесть десятилетий?

За последние шестьдесят лет – уникальный в западной истории период – ни он, ни она не ведали войн, как не ведало их уже и большинство тех, кто ими управляет и их учит.

Благодаря достижениям медицины и, в частности, фармацевтики с ее анальгетиками и анестетиками им, говоря статистически, выпало меньше боли, чем предкам. Знают ли они, что такое голод? А ведь любая мораль, религиозная или светская, выражалась в практиках, которые помогали вынести неизбежные будничные страдания: болезнь, голод, жестокость мира.

Их тело и поведение – не те, что прежде, и никто из взрослых не в состоянии внушить им подходящую для них мораль.

Родители были зачаты случайно – а их рождение запланировано. С тех пор как средний возраст матери первенца увеличился на десять-пятнадцать лет, родители отстоят от детей на два поколения. И более чем в половине случаев они разведены. Есть ли у них еще свои дети?

У моих героя с героиней – другая генеалогия.

Их предки собирались в культурно однородных классах и аудиториях, а они учатся в коллективах, где сосуществуют различные религии, языки, корни и обычаи. Для них как и для их учителей мультикультурализм является нормой. Как долго еще во Франции можно будет петь о «нечистой крови» чужаков[1]?

Как их большой мир стал иным, так изменился и их малый – человеческий – мир. Они растут в окружении детей приезжих из менее богатых стран, с жизненным опытом, абсолютно непохожим на их собственный.