Девочки на войне. Путешествие Долбоклюя - страница 7
— Сколько тут езжу, а пароль все не меняется, — философски подумала вслух я.
...Это был единственный приличный туалет верст на сто кругом...
Слушайте, ну я не виновата, что оно всегда так начинается. Такая уж поганая карма — ни одна хорошая история не начинается со слова «салат». Хотя нет, но про оливье — в какой-нибудь следующий раз. А вот туалеты — это наше все.
Итак, это был единственный приличный туалет верст на сто кругом. Ну то есть как... приличный. Согласно любой общедоступной шкале этот дощатый скворечник с сердечком в двери и огромным крючком заработал бы примерно 10 звезд, но когда на дворе стоит начало 2015 года и главное правило, которое в тебя вбили уже давно: никогда! ни при каких условиях! не сходить! с асфальта! — дощатый скворечник кажется тебе величайшим открытием цивилизации и ты пробираешься к нему от машины сквозь липкий, мокрый, ледяной февральский снег с каким-то даже удовольствием...
Телефон зазвонил неожиданно. Я подпрыгнула. Я еще не привыкла к этому чуду враждебной техники, купленному мной на годовые бонусы за честное просиживание штанов в офисе. На экране горело «Папа». Ну, если у вас когда-нибудь был папа, вы знаете, что в таких ситуациях лучше отвечать вне зависимости от окружающей действительности.
Я потянула слайдер. Телефон не среагировал на ледяную руку и продолжал разрываться. Я быстро подышала на пальцы, засунула руку под флиску, прижала ее к животу и подержала несколько секунд. Телефон продолжал орать. Я вынула слегка согревшуюся руку и потянула слайдер снова.
— Привет, как дела? — быстро сказал телефон папиным голосом. — Послушай, ты хочешь шубу?
— Что? — тупо спросила я.
— Шубу, — сказал папа.
— Какую шубу? — спросила я медленно.
— Из бобра, — ответил папа. Логика в дискуссии считается нашим главным семейным оружием.
— Ага, — сказала я. — Из бобра. Бобер — это такое млекопитающее. Оно строит хатки в реке. Потом его ловят и шьют из него шубы. Пока все понятно.
— Молодец, — оценил папа семейную черту. — Ну?
— Ну я поняла, — сказала я. — Я одного не поняла, какая связь вот этого всего со мной?
— Я. Купил. Тебе. Шубу, — сказал папа. — Из бобра.
— Папа, — вкрадчиво спросила я, — скажи, что конкретно из 37 лет нашего знакомства привело тебя к мысли, что мы с Шубой из Бобра можем сочетаться в одной реальности?
— Дочь моя, — сказал папа, — ты, между прочим, моя единственная дочь. Я купил тебе шубу. Потому что ты девочка. И тебе нужна шуба.
Я медленно провела по себе взглядом — от исцарапанных носков берцев, через лыжные штаны — черт, хотела же зашить дырку на колене, по ярко-красной лыжной куртке на пять размеров больше (еще только через месяц я пойму, что это плохая идея, когда однажды на голову мне упадет срезанная ветка), через воротник флиски и до растрепанной рыжей пряди, выбившейся из-под шапки.
— А, ну да, — согласилась я, — я девочка. Точно. Забыла, прости.
Папа проигнорировал мой сарказм.
— Так вот, — терпеливо объяснил он. — Ты девочка. Папа купил тебе шубу. Ясно?
— Пап, — спросила я, — а без этого никак нельзя обойтись?
— Ррррр, — потерял терпение папа, — короче. Папа-купить-шуба. Ты-приходить-за-шуба. Ферштейн?
— Я-Луганская-область, — автоматически отозвалась я. — Я-война-снег-сортир-скворечник, — сообщила я.
— Ты-вернуться-приходить-за-шуба, — сказал папа. — Не нервируй меня. Целую.
— Ок, — задумчиво сказала я. Трубка замолчала. Я сунула телефон в карман лыжных штанов, подышала на руки и пошла к машине.
— Где тебя носило так долго? — спросила Катя.
— Папа-купить... Тьфу! Папа купил мне шубу.
Катя развернулась с переднего сиденья и посмотрела на меня долгим взглядом, захватывающим и дырку на колене, и поцарапанные берцы, и окружающий депрессивный пейзаж.
— Какую шубу? — тихо спросила она.
— Из бобра, — четко ответила я.
Потому что логика в диалоге — наша главная семейная черта.
...Однажды мне очень захотелось гильзочку... Ну да, детский грех волонтера, но кто сам не таскал металлолома из зоны АТО, пусть первым бросит в меня камень. Захотелось и захотелось. Сказано — сделано. Я пришла к артиллеристу Сашке, посмотрела на него печальными глазами и сказала: — Саша, я очень хочу гильзочку. — Саша удивленно приподнял бровь, спросил разрешения у командира выписать девочке подарок от подразделения (на этом месте пчелы начали что-то подозревать), дернул за рукав ближайшего сослуживца с текстом «давай принесем девочке гильзочку» и убрел куда-то в Артиллерийские Говна. Кстати, сказать, Артиллерийские Говна — это особый злопакостный вид грязей, по сравнению с которыми, например, Пехотные Грязи — это почти пустыня Сахара. Траст ми, у меня богатейший опыт разбирания в сортах говен. Но, впрочем, я не о том. Так вот, при взгляде на спины удаляющихся артиллеристов пчелы в голове тревожно зажужжали, но делать было уже нечего и мы (с пчелами) остались ждать Гильзочку.