Девушка без лица - страница 11
— Ты говоришь, что все, кто заботился о тебе, мертвы, — сказал мастер Янци. — И твой отец отказался от тебя. Да, он не поддерживал тебя так, как ты хотела. Но ты недооцениваешь его чувства к тебе.
— И все же? — сказала я.
— И все же, — сказал мистер Янци, — я — его глаз, и у моей жизни тоже есть цель. Моя цель — спасти тебя, даже когда тебя нужно спасать от тебя.
Я взглянула на труп на столе.
— Какой была цель ее жизни?
Мистер Янци напрягся на пару мгновений, молчал.
— Может, стоит спросить у нее, — сказал он.
— В смысле?
— Одна из частей ее высшей души должна оставаться в ее трупе, да?
— Да, — сказала я. — И этой части там нет.
— Душа ее трупа пропала, — сказал он. — Но отправились ли две другие части туда, куда должны были?
— Друг мой, — сказала я, — ты только что заработал себе больше времени в теплой чашке чая. Спасибо за идею.
Я переписала Восемь деталей Сю Анцзинь на желтую рисовую бумагу. Я добавила три отметки сверху, оставила свою печать алыми чернилами три раза.
Я поднесла талисман к огню свечи, чтобы он загорелся. Он быстро вспыхнул, пламя было ярким в тусклой комнате. Талисман рассыпался пеплом, став духовным посланием.
Я коснулась его, искала пульс на духовной бумаге.
— Что такое, Ли-лин?
— Ощущения связи нет, — сказала я. — Сю Анцзинь и ее имя с деталями должны притягиваться друг к другу, это духовное послание должно иметь свой пульс, пытаться соединиться с душой человека.
— А это не ощущалось?
— Нет, — сказала я. — Ощущалось неактивным.
— Значит, что-то случилось с ее душой?
— Не обязательно, — сказала я. — Может, Восемь деталей не верны.
— И девушка умерла с цветами, растущими изо рта, — сказал он. — Это первая загадка. Что за растения растут в человеке и удушают его? Ее шихан, высшая душа трупа, отсутствует. Это вторая загадка. И…
— И ее Восемь деталей ни с чем не связаны в духовном мире, — сказала я. — Третья загадка.
— У тебя есть способ узнать, точные ли Восемь деталей?
— Да, — сказала я, но скривилась. — Кое-кто может мне рассказать больше.
Глаз ждал, что я продолжу, но я молчала. Он глядел на меня. Минута прошла в тишине.
— Ты собираешься поговорить с отцом, да? — сказал он.
Я не ответила.
— Ты к этому готова, Ли-лин?
Я не ответила.
Он уткнулся зрачком и радужкой в ладошки.
ТРИ
Я покинула территорию Си Лянь и пошла в район Аншень. Знака границы не было. Те же люди подавали рис и овощи с кусочками мяса, те же парикмахерские, те же маленькие фабрики, где крутили сигары или делали одежду.
Старый дом ощущался нереальным. Я миновала угол, где два мальчика раньше дрались и играли, пока я смотрела. Шагая, я вспомнила те веселые вечера, радостных мальчишек, какими они были за годы до того, как я вышла за одного и покалечила другого. Я повернула за угол.
Я прошла мимо мужчин, читающих новости из Китая или объявления на стене, подождала, пока мимо проедет повозка с лошадью и пошла дальше. Я замедлилась на миг у участка дороги, который всегда будет для меня Местом, где я выбралась из паланкина невесты, и пошла дальше мимо участка, что всегда останется Местом, где убили моего мужа. Я миновала людей, и многие поглядывали на меня, узнавали «девушку, что жила тут», «вдову Ракеты» или «дочь даоши».
Наконец, я подошла к углу Калифорнии и Дюпона, где несколько человек собрались посмотреть на ночной ритуал моего отца.
Отец бросил бумажную лошадь в костер. У огня под светом первых звезд его лицо казалось строгим. Его седеющие усы и брови отражали оранжевый, красный, желтый свет огня, тени были резкими и темными. Он был в наряде даоши песочного цвета, расшитом триграммами из Йи Цзинь. Его черная шапка напоминала крышу. Люди наблюдали за ним, живые и мертвые.
Он, видимо, купил стеклянный глаз, пока мы не виделись. Белый, не видящий, он катался в его глазнице. Рядом с ним был большой мешок, полный бумажных предметов, которых он предлагал духам.
Я смотрела, как бумажная лошадь становится пеплом, а потом духом. Встав в мире духов, лошадь выглядела покорно, она была с седлом, уздечкой и шорами. Худой призрак в поношенной серой одежде увел лошадь.
Дух глаза отца смотрел, как мертвец и его лошадь тают в тенях.