Девушка и Ворон - страница 23

Ворон догнал Варю в полете, вместе они снизились в лесочке и одновременно превратились в людей.

— Вот что я такое сейчас увидел? — заговорил царевич. — Право, не ожидал. Он хотел тебе часть своей драконьей силы передать? Чтобы сделать женой?

— Ну да… — Варвара тяжело дышала, ее глаза пылали, в них до сих пор проглядывало что-то нечеловеческое. — Хотел, чтобы я ему сына-дракона родила… И провела же я его!

— Вот же… а я помню, что твоя матушка желала, чтобы вы с сестрой обычными людьми оставались, волшебства не знали… Даже заклятие нужное на вас наложила, — задумчиво произнес Ворон Воронович. — А ты иной способ нашла. И, наверное, сдерживающие чары Малахитницы тоже разрушились… Признайся, приворожила немца?

— Само собой.

— Зелье на крови, — Ворон покачал головой. — Ну и глуп же он. Да и вообще дурное оно, колдовство заморское. А что баронессой-то стать не захотела? — теперь он явно поддразнивал Варю. — Жила б себе в неметчине, в громадном замке, припеваючи.

— Да сдалась мне, царевич, та неметчина! Это сейчас он перед мной ужом вертелся и по земле расстилался, а стала бы женой, засадил бы в четырех стенах, как в темнице… да и что мне, я по-ихнему ни слова не умею. А тут сама себе баронесса — сколько душ под моим началом, муж ножки целует, а теперь вот — и силища, о которой и не грезилось.

— Коварная… А сделала бы, как он хотел, — потом бы сказки рассказывали о том, как дракон красавицу похитил и утащил в нечистые земли. Про меня вон тоже все время болтают, мол, девчонок таскаю. Надоело. Ни одной не взял за себя против воли. И всех любил, всех до единой. Ладно, пора мне. Приезжай… теперь уж прилетай в Тумарино. Посмотришь на моего Ванечку, он уж подрос… Послушай, Варя, а твои-то будущие дети?

— А что?

— Смотри, чтобы не попрекнули потом. Может быть, не зря от вас Малахитница силу свою прятала.

Варвара усмехнулась.

— Не попрекнут.

Таисья не видела, как Федор увез Лизу из-под носа у Шатуна. Оборвав свою песню, она обернулась кошкой и поспешила прочь из рощицы, прочь из сада… вновь под окна барского дома… хотя теперь-то что ей делать здесь без Лизы?

— Предала я тебя, барышня… — шептала вновь принявшая женский облик Таисья, прислоняясь спиной к стене дома. И мысль была одна: этот светло-зеленый дом с кружевными белыми наличниками, такой красивый, такой веселый — осиротеет он теперь без Лизы…

— Они бы и без меня… — твердила она сама себе вслух. — И что же… все равно бы ей замуж выходить… уж не такой, как она, вековушкой-то сидеть…

Вспомнился вдруг красавец-барин, черноволосый и статный, засматривавшийся на Лизу на праздничных гуляниях — а барышня-то ничего и не замечала! Барин был непростой, явно отмеченный волшебством… И может быть…

Мысли перескакивали с одного на другое.

— А она сопротивляться станет как очнется… характер таков. Что же с ней сделают… что ж это я…

И сколько ни искала себе Тая оправданий — только хуже ей становилось. Она и сама не знала, сколько простояла так, и вдруг — возня у ворот, голоса… Явно карета подъехала… барин вернулся?

Таисья похолодела — что теперь будет? Не сейчас, так утром он поймет, что дочь исчезла… И вновь маленькой кошкой промелькнула бывшая горничная в высокой траве, успела увидеть, как поспешно взбегает Алексей Никитич на крыльцо. Она скользнула в дом… прошла за барином на мягких бесшумных лапках… Вот и Кузминична, маленькая старушка с неизменной клюкой — ею она, когда не в духе, грозно замахивается на дворовых.

— Спит Лиза?

— Не знаю, батюшка. Сходить посмотреть?

— Сходи, Кузминична, увидеть хочу дочь поскорее…

Вот и все… Таисья вновь покинула дом, убежала в сад, там опять стала человеком… человеком ли? Нет. Она смотрела на свои руки и даже в темноте видела, какой мертвенно-белой и едва ли не прозрачной становится ее кожа, как вены с темной, неживой кровью проступают от запястий к локтям. Коса расплелась, всклокоченные черные волосы упали на лицо, в котором уже не было ни кровинки, и Таисья засмеялась диким, нечеловеческим, пугающим смехом, прежде чем броситься бежать в сторону леса, чтобы оставить этот дом позади — навсегда…