Девушка и Ворон - страница 25

— Мне тоже показалось, что Михаил Платонович из тех людей, кто на подобную авантюру не способен, — говорил Лизе Федор. — И Шатун тут замешался, он с Чалым повязан, а тот у графини Загорской на побегушках… Подозрительно все это, не к добру. Надо бы в Москву, и разузнать, что да как, я уверен, что все нити тянутся оттуда. Но я тебя не оставлю. Если все же захочешь в монастырь или решишь вернуться домой — и тогда полечу за тобой, хоть птицей — но буду рядом. Боюсь я за тебя.

Лиза поправила шаль на плечах, задумчиво провела пальцем по столешнице. Замуж, значит, зовет… они встречались раньше всего один раз, но что с того? Бывает, когда браки устраивают родители, жених и невеста только на венчании впервые друг друга и видят. А она, Лиза, с настойчивой любовью великого князя, с неожиданным упорством Сокольского, с похищением этим, еще немного — и репутацию в обществе, хоть и не по своей вине, совсем растеряет. Да и опасное какое-то кольцо страстей сжимается вокруг нее. Но даже и не это главное… Главное, что Федор, которому Лиза окончательно поверила, причастен к иному миру — яркому, сказочному, к которому всегда тянулась ее душа. Так ведь и она, оказывается, причастна! И что же ей тогда еще нужно, какой другой жених?

— Я не хочу домой, — сказала девушка. — Не усижу я дома, нечего мне там сейчас делать, когда такие страсти разыгрались. И в монастыре… мне не умиротворенное спокойствие сейчас нужно, Феденька, и не тихое размышление. А молиться Господу я везде смогу. Так что решилась я. Пойду за тебя замуж.

Воронов поднял голову и пристально посмотрел на девушку — взглянул в ее светлые ясные глаза своими, огненными, черными. А потом улыбнулся — мягко и тепло.

— Я знаю, что ты идешь за меня не от безысходности. И верю, что это судьба. Спасибо, Лиза!

Он потянул к себе ее руку, осторожно поднес к губам тонкие белые пальцы.

— Но что у тебя на уме? — спросил негромко. — Откройся… Ты о чем-то думаешь… что-то затеваешь?

Лиза кивнула.

— Помоги мне, Федя… ты сможешь. Я теперь все гадаю, как с быть Александром Константиновичем, как снять с него приворотное заклятье. Ведь это возможно?

— Возможно, — согласился Федор. — Но надо подумать… надо как следует подумать, Лиза. Ну ничего, справимся. Скажи, ты готова прямо сейчас обвенчаться со мной? Мое имение, Тумарино, недалеко, за лесом, и дальше за мостом через Серебрянку. Там у нас храм…

— Я согласна.

— Тогда, Лизонька, надо вновь ящеркой обернуться. Лошадь Шатуна, на которой я тебя привез, увы, испугалась невиданного существа, в которое ты превратилась, и ускакала в лес.

— Лететь придется? — взволновалась девушка.

— Недолго, — улыбнулся Воронов. — И тебе понравится, я уверен.

Ей понравилось! Слов нет, как понравилось парить над лесом, расправляя перепончатые, золотом отливающие крылья…

«Ты не думай о том, что сейчас вот превратишься, — наставлял Федор. — Пытайся все, что в тебе есть яркого, легкого, необычного отпустить на свободу. Вообрази, что целый ворох цветов — алых, синих, зеленых, золотых — бросаешь в небо и сама устремляешься за ними. Представь, что те цветы — это ты…»

И ведь получилось! Что-то запело внутри, зазвенело, разлилось по венам живой водой. Поначалу Лиза оставалась крылатой ящеркой минут десять, не больше. Когда вернулась в свой облик, Федор позволил ей отдохнуть, а потом велел превращаться вновь. Она внимательно слушала новообретенного учителя и делала, как он говорил, хотя кости ломило будто при простуде, и кружилась голова. Но с каждым разом становилось легче, и все проще было удерживать новое обличье. И вот она, Елизавета Измайлова, уже летит превыше деревьев! Вот устремляется под облака… И черный ворон ничуть не отстает, летит рядом с ней. Какая красота, диво дивное! И все иначе воспринимается, мир стал шире и просторней. Ничего не страшно, и горит, звенит что-то внутри — сила, чародейская сила, опасная, но такая притягательная…

Когда миновали лес и мост через неширокую речку Серебрянку, Воронов начал снижаться — и Лиза за ним.

— Прекрасно! — искренне похвалил он ее, когда оба вновь стали людьми. — Облик ты держать почти научилась, возвращаться в прежний вид тоже. Но без меня все же пока не пробуй. И при свете дня тебе, конечно, лучше крылатой ящерицей никому не показываться — народ к такому диву не привык. А теперь пойдем, милая. Луг пересечем, а там и до моего дома рукой подать.