Девушка из Берлина. Любовница группенфюрера - страница 4

стр.

— После всего того времени, что мы были знакомы, я пришла к заключению, что вы куда более хороший человек, чем вас рисуют остальные, герр группенфюрер.

Это ему понравилось ещё больше, знать, что я была о нём настолько высокого мнения, пусть оно и могло оказаться весьма ошибочным.

— Спасибо вам за ваши слова, фрау Фридманн. И не волнуйтесь, я заставлю этого выродка заплатить за все те несчастья, что он вам принёс. Я не люблю видеть вас такой. Хочу, чтобы вы снова выглядели счастливой и улыбались, как раньше.

— Обещаю вам, герр группенфюрер, что после его похорон я буду более чем счастлива.

Он снова замолчал, разглядывая меня своими тёмно-карими глазами, и наконец произнёс:

— Вы же знаете, что мне не безразлично ваше состояние?

— Да, герр группенфюрер.

— Вы всегда можете прийти ко мне, чего бы вам не потребовалось. В любое время.

— Спасибо, герр группенфюрер.

Он посмотрел на меня ещё какое-то время, как если бы ожидая, чтобы я сказала что-то ещё, но я молчала. Он вздохнул и отпустил мою руку, которую держал всё это время.

— Отвезти вас на вокзал?

— Я могу поймать такси. Не хочу вас обременять.

— Вы никогда меня не обременяете, фрау Фридманн. Я вас отвезу и подожду, пока вы не сядете на поезд.

Он так и сделал, и не ушёл с платформы, пока я не помахала ему из окна удаляющегося поезда. А когда я отвернулась от окна и заняла своё место, я вдруг почувствовала себя по-странному виноватой, как будто сделала что-то очень плохое.

Берлин, январь 1942-го

Рабочий день в Главном Имперском Управлении Безопасности подходил к концу, и я вот уже какое-то время нервно ерзала на стуле. Я только что закончила печатать расшифровку сообщений, которыми я обменивалась с британской базой. Несколько дней назад наше гестапо накрыло одного из англичан, работавших радистом в Берлине, и после того, как тот отказался с ними сотрудничать или раскрыть хоть какую-то информацию, шеф гестапо Мюллер велел двум особо безжалостным агентам заставить радиста передумать. Бедняга скончался на следующее утро от полученных увечий, но прежде всё же рассказал своим мучителям, где находилась книга с кодами, которые он использовал для кодирования своих сообщений. Моим новым заданием было продолжать поддерживать контакт с английской базой, притворившись их погибшим агентом, и заставить их сбросить «груз» — несколько парашютистов, которые должны были присоединиться к сети союзного сопротивления, там, где гестапо легко бы смогло их перехватить.

Однако, мысли мои были заняты совсем другим. Сегодня мне нужно было заполучить ежедневник Гейдриха как я и обещала группенфюреру Кальтенбруннеру, и это было сегодня или никогда. На прошлой неделе мне удалось разузнать, где его адъютант хранил этот самый ежедневник, и теперь всё, что мне было нужно, так это две минуты одной в его приёмной. С этой целью я старательно собирала всю корреспонденцию за день вместе с моими расшифровками, пока на моём столе не образовалась целая куча бумаг. Барбара, моя коллега, с радостью передала мне свои бумаги, когда я невзначай спросила её об этом, потому как она безумно боялась Гейдриха и терпеть не могла ходить к нему в приёмную.

Без четверти пять я наконец поднялась со стула, сложила все бумаги насколько можно аккуратнее и направилась к Гейдриху в офис. Его адъютант как всегда сидел за столом и что-то писал. Я изобразила виноватую улыбку, как только он поднял на меня глаза.

— Простите, что сегодня так много документации, — проговорила я почти шёпотом, потому что обергруппенфюрер не любил никакого постороннего шума в своей приёмной, включая разговоры между своим собственным адъютантом и агентами. Он говорил, что мы отвлекаем его от работы. — Я не могла оставить рабочего места, чтобы принести их раньше, ждала сигнала от англичан.

Адъютант Гейдриха не сдержал обречённого стона, забирая у меня бумаги, и покачал головой.

— Он явно не обрадуется.

— Я знаю. Мне правда очень жаль. Я положила самые важные сверху, как он и просил. Он хотел их первыми увидеть.

Он прошёл к двери, ведущей в кабинет своего шефа, и я шепнула ему вслед, прежде чем он успел её открыть: