Девушка из Берлина. Жена штандартенфюрера - страница 52

— Отдай сейчас же! — Хоть меня и моментально пробил холодный пот, как только я осознала весь ужас моей ситуации, я всё же попыталась выхватить цепочку из рук Гретхен, но она так просто от своего трофея отказываться не собиралась.

— Ты! Ты, маленькая грязная жидовка!!! Я всегда это знала!

— Отдай сюда! — Я хотела было поймать её руку, но она только пихнула меня к стене. Она смотрела на меня с таким победоносным видом на лице, как кошка, которая только что поймала мышь за поеданием своей сметаны.

— Поверить не могу! И как тебе удалось так долго всех водить за нос? Ты, грязная, паршивая жидовка! Ну всё, конец тебе!

Она сверкнула на меня хищным оскалом-улыбкой и бросилась к двери, только вот я не собиралась позволить ей так просто выйти отсюда с тем, что было по сути дела моим смертным приговором, зажатым в её руке. Следуя какому-то примитивному инстинкту выживания, я схватила её за волосы уже в дверях и со всей силой толкнула её в зеркальную стену. Должно быть, я хорошенько её пихнула, потому что зеркало треснуло в том месте, о какое она стукнулась головой. На секунду она потеряла концентрацию, а мне и этого было более чем достаточно, чтобы вырвать у неё свой кулон и бежать, пока не поздно.

Когда я уже заворачивала за угол коридора, я услышала крики Гретхен за спиной:

— Кто-нибудь, позовите гестапо! Она — грязная, лживая жидовка! Задержите её! Не дайте ей сбежать!

Я вбежала в гримерку, схватила свою сумку и выбежала через пожарный выход. Я не останавливалась до самой автобусной остановки и, на мою удачу, один автобус как раз подходил к ней. Я быстро запрыгнула внутрь, боясь оглянуться. Полминуты, а именно столько прошло, пока автобус не начал двигаться, показались мне вечностью. Я испытала огромное облегчение, что за мной хотя бы никто не гнался на улице, и я могла спокойно доехать до дома и хорошенько всё там обдумать. Я отвернулась от окна и заметила на себе любопытные взгляды пассажиров. Что ещё хуже, несколько сидящих впереди автобуса офицеров СС, также меня с интересом разглядывали. Только тогда я поняла, что на мне всё ещё была длинная пышная балетная пачка и пуанты. У меня ещё и кулон со звездой был зажат в руке, но хоть его никто не заметил.

Пытаясь привлечь как можно меньше внимания, я села на одно из свободных мест, открыла сумку и аккуратно уронила кулон на самое дно. Затем я достала оттуда свои обычные туфли, которые я бросила туда в спешке, и переобулась. Слава богу, никто меня ни о чем не спросил, и всего через полчаса я уже была дома.

Как только я закрыла за собой дверь, липкая и тошнотворная волна страха накрыла меня холодным потом. Ну и что мне теперь было делать? Какая же глупость, вообще додуматься надеть что-то подобное! И чего я только думала? Скрывавшаяся за давно подделанными документами, я ошибочно начала считать себя неуязвимой для системы, и теперь самая страшная ошибка, которую я только могла совершить, может стоить мне моей жизни. И не только мне, но и всей моей семье.

— Дура, какая же я дура! Бестолочь! — Закричала я сама на себя и, чувствуя себя совершенно беспомощной, съехала по двери на пол.

Слёзы уже вовсю застилали глаза, и на секунду я смирилась было со своей судьбой, потому что из такого было никак не выбраться, так почему бы не рассказать им всё как есть, когда придут, и покончить с этим. Но какая-то новая Аннализа, которую я раньше никогда не знала, вдруг подала свой отрезвляющий голос. «Соберись. Из любой, даже самой безвыходной ситуации, есть по крайней мере два выхода». Но с чего мне начать? «Прежде всего, избавься от улики. Так будет её слово против твоего».

Всё верно, улика. Я вырыла кулон со дна сумки, недолго думая взбежала вверх по лестнице на чердак и бросила кулон в коробку вместе с менорой и мезузой. Вместе со всеми вещами бывших владельцев он не вызовет никаких подозрений. «А теперь придумай правдоподобную историю». Я сорвала с шеи вторую цепочку, подаренную Генрихом, и сделала так, чтобы она слегка поцарапала мне кожу. «А теперь пойди прими душ, переоденься и свари себе кофе, как любой нормальный, невиновный человек. А потом всё, что нам останется, так это ждать».