Девушка из города - страница 27

– Пойдёмте домой! – попросила я Гальку. – Там ведь ребёнок у нас!

– С ней бабушка! – отмахнулся Вася.

– Пойдём! – жалобно просила я.

Мы просидели в баре ещё час или два, когда, наконец, мои спутники собрались возвращаться домой. Я боялась, что идти будет тяжело, но только немного кружилась голова.

Алинка в самом деле проснулась. Баба Зоя встретила нас прямо в сенях:

– Не спит ваша девка! Трясу её, трясу, а она никак!

– Я же её уложила!

– Ты уложила, а она проснулась! На, успокаивай её сама.

Галя села кормить дочку грудью, а я сразу бухнулась спать.

На другой день Саша и Ленка узнали, что я ходила в бар, и, к моему удивлению, начали костерить меня на чём свет стоит.

– Ты совсем сдурела, чума болотная?! – кричала Ленка. – В бар потащилась! Да там кто сидит? Кого там доброго найдёшь?!

– Чё, пельменей не ела? – поддерживал её Сашка. – Свари дома пельмени и жри!

– А этой Гальке, свиньей толстомордой, я покажу, как тебя портить, – пригрозила Ленке. – Пущай сами эту водку глыкают.

– Давай-ка лучше вон, на покос собирайся, – сказал Сашка. – Поедешь с нами завтра?

– Поеду! – обрадовалась я.

Сюрприз на день рождения

В прошлом году на покосе я больше отдыхала, чем работала: стоило нам только приехать, дядя Толя Ушаков с чувством разводил костерок, кипятил чай, и мы изрядно набивали животы хлебом и консервами перед тем, как пойти орудовать вилами. Да и во время работы, хотя никто особенно за мной не следил, я чувствовала себя под опекой тёти Любы, как бы «при ней», и могла никуда не торопиться и не стараться изо всех сил, спокойно присматриваясь к тому, что делают другие.

Сейчас мы поехали вшестером – четверо мужиков, включая Сашку, тётя Катя Ушакова и я. Не было ни Ленки (она дохаживала уже седьмой месяц беременности), ни даже старого Ушакова, который мог бы меня побаловать чайком. В Сашкином тракторе без бортиков я ехала, вцепившись для надёжности в мешок цемента, с самым серьёзным видом, понимая, что сегодня трудиться придётся не на шутку.

– Девушка, а ты бы кого хотела себе родить? Мальчика или девочку? – решил позаигрывать со мной рябоватый плотный мужичок.

Я буркнула, что не знаю, но он не отставал, и тогда я сказала, что, наверное, мальчика.

– Ну и правильно. Зачем тебе девочка? Ты же сама девочка. А ты знашь, я ведь и мальчика, и девочку умею делать, – шутливо похвастался мужичок.

– Знаем! Вон у тебя дома оба сидят, а в придачу к ним дедушка и бабушка, – отшила непрошеного ухажёра тётя Катя, вызвав всеобщий смех.

Поели мы наскоро и принялись за работу. Я старалась поспевать за остальными, но мне явно не хватало сноровки и опыта. Часа через два я уже чувствовала, что натёрла мозоли, несмотря на перчатки. К концу «смены» по спине у меня катился пот, но, на удивление, сильной усталости не чувствовалось.

Сашка привёз меня на тракторе прямо до дома и отчитался бабе Зое:

– Семь копён поставили. Сено ещё не просохло, да дождь будет. Потом, как солнышко выглянет, разобьём, просушим.

Наливая себе кипяток, нарезая хлеб, он как бы невзначай добавил:

– Настька тоже хорошо работала.

– Откуда ты знаешь, как копны ставят? – удивлённо спросил Вася. – Ты же городская.

Я пожала плечами:

– Мама говорила, у меня дед по отцу был председатель колхоза.

– Ну вот, как кого городского ни возьми – так родня-то всё равно из деревни, – довольно сказала баба Зоя, одобрительно похлопав меня по спине.

За ужином она вытащила для меня и Сашки по парочке шоколадных конфет, которыми, по своему обычаю, награждала только чем-нибудь отличившихся.

Гальке, конечно, это не понравилось, и она решила в ту же ночь продемонстрировать мне своё превосходство. Устав за день, я ушла спать пораньше, но только стала чувствовать, что проваливаюсь в дремоту, как услышала смешки, а потом и стоны. Стонала Галька громко, явно желая, чтобы мне было слышно. Я вздохнула, вытащила из-под кровати прочитанный уже на две трети «Собор Парижской Богоматери», почитала немного, и сморенная усталостью, всё-таки отключилась.

Утром на кухне Галька, со вкусом потягиваясь, спросила меня:

– Мы тебе сегодня не мешали?

– Да нет…

– Хорошо, – лукаво сощурила она серые глаза. – А то, знаешь, я привыкла эмоций не сдерживать. Когда хорошо мне – то не могу молчать…