Девушка из министерства [Повести, рассказы] - страница 13

Баблоев весело захохотал. Рузанна оттолкнула Гранта, подошла к прорабу и, не дав ему опомниться, торопливо сказала:

— Мукуч Иванович, сетку рабица, а? Как вы думаете?

Прораб порывался что-то ответить художнику, но Рузанна крепко держала его за рукав.

— Сетку рабица — и на нее слой штукатурки. Это быстро…

— Дорого, — ответил ей прораб, глядя в сторону Гранта.

Рузанна пошла к выходу, где художник, к ее удивлению, мирно беседовал с Баблоевым.

До конца дня Грант просидел в отделе капитального строительства. С совещания заместитель министра уехал прямо домой. Сообщили, что он будет в министерстве к семи часам. Рузанна и Грант решили его дождаться.

Уборщицы, неслышно двигаясь в войлочных туфлях, привели все в порядок. В комнату заглянул комендант и скрылся. Непривычно тихо стало в опустевшем учреждении.

Рузанна позвонила домой и предупредила, что задержится.

— Вас тоже целый день не было дома, — напомнила она Гранту.

Художник, склонившись над столом, штриховал лист бумаги.

— У нас нет телефона. Да никто и не будет обо мне беспокоиться.

Рузанна покачала головой.

— Это грустно.

— Это прекрасно! — воскликнул Грант.

— Значит, вас никто не любит.

— Сестра и мальчишки любят. — Он сказал это улыбаясь. — Неужели вы тоже думаете, что любовь выражается словами: «Куда пошел?», «Когда придешь?», «Смотри, не опаздывай!», «Имей в виду, я не буду обедать, я не усну, пока ты не вернешься!» И вот человек весь связан, спеленат, удушен любовью.

— Но ведь когда любишь, естественно беспокоиться!

— О чем? — Грант протянул к ней руку. — О чем? Отнимут любовь? Тогда она немногого стоит. Или любовь попадет под трамвай? Но ведь это так редко случается.

Рузанна рассмеялась.

— У меня мало опыта в этих вопросах.

— Я знаю, — просто сказал Грант.

И ей стало неловко. Она подумала: «Ведь я старше его на восемь лет…» Но слушать его было интересно. Еще ни с кем не говорила она о таких вещах.

— Любовь можно сберечь — я в этом убежден. И не только любовь мужчины и женщины — всякую. Она охраняется радостью, доверием и прощением.

— Нет, — горячо возразила Рузанна, — не прощением. Прощать нельзя.

— Именно, в первую очередь, прощением, — перебил ее Грант. — Я знаю, о чем вы думаете. Измена, предательство — я не об этом. Это сложно и в каждом случае — по-разному. Я говорю о том, что каждая любовь ежедневно нуждается в маленьком прощении. Лишнее слово, неловкое движение, разное отношение к людям, к природе… Наконец, кривой палец, жесткие волосы…

Он указал на свой искривленный мизинец.

Рузанна, смеясь и волнуясь, тронула его голову. Волосы не были жесткими…

Очень резким показался переход от темной комнаты к ярко освещенному кабинету Апресова, от разговора о невещественном, скрытом — к обычной деловой бёседе.

Но тут Рузанна чувствовала себя гораздо увереннее. Она знала, что Апресов считается с ее мнением, и только боялась спрашивать себя, движут ли ею в эту минуту интересы дела или какие-то личные чувства.

Сущность дела она изложила сухо и коротко.

— А это не причуды гения? — Спросил Апресов. — Деньги же полетят.

Рузанна положила перед ним смету.

Апресов откинулся в кресле.

— Я слышал, в Тбилиси был в прошлом веке художник, за бутылку вина писал — на жести, на картоне, на куске дерева. Вывески для духанов писал. Сейчас эти его вывески — на вес золота. Шедевры. А мы, понимаете, нянчимся…

Он наклонился над бумагами.

— Сетка Рабица… Ну что ж, лучший выход. Но ведь дорого. Деньги-то государственные.

Сетка Рабица — тонкий проволочный каркас, на который накладывался раствор штукатурки, — стоила дорого. Но невозможно было прийти к Гранту с отказом. В мире должен был появиться его Арарат.

Лишнего говорить не следовало.

— Художник, — Рузанна назвала прославленное имя, — рекомендовал Еноку Макаровичу для этой работы своего ученика.

Она замолчала. Апресов еще думал.

— Ну, просто рука не поднимается, — сказал он. А затем решительно наложил резолюцию и протянул Рузанне бумагу.

— Посмотрим, будет ли это стоить бутылки вина, которая вызывала к жизни шедевры…

Чуть морозило. Над городом дрожали яркие неоновые огни. Рузанна и Грант бесцельно бродили по улицам, потому что им не хотелось расставаться. Снова и снова они вспоминали все события, этого тревожного дня и заключительный разговор с Апресовым, который Рузанна пересказала художнику во всех подробностях.