Девушка из Рима - страница 13

— Что ты хочешь этим сказать?

Джино повернулся и сделал шаг к окну, снова повернулся и шагнул назад к ней. Он остановился в нерешительности, постукивая кулаком одной руки по раскрытой ладони другой. Затем отрывисто произнес:

— Это все… семейные проблемы. Я здесь ни при чем… я хочу сказать, я в этом не виноват. Понимаешь? Это… это соглашение заключили без моего согласия, до того, как я стал достаточно взрослым, чтобы говорить за себя. — Он замолчал, карие глаза умоляюще смотрели на Джейн. — Ты не поймешь, если я тебе расскажу. Ты отвернешься от меня… ты возненавидишь меня и уйдешь прочь.

Джейн почувствовала, как ее сердце леденеет от ужасного предчувствия. Изо всех сил стараясь казаться спокойной, она сказала:

— Я обещаю постараться понять, если ты будешь искренен со мной, — но уже знала, что именно он собирается ей сказать.

Джино пристально смотрел на нее. У него было расстроенное лицо, огонь в глазах потух, они потемнели и были полны печали.

— Ах, Джейн, невыносимо, что нам приходится говорить об этом. Все эти вопросы, они превращают нас в незнакомцев. Это ничего не значит. И никак не влияет на мое отношение к тебе. Ведь не стану же я любить тебя меньше из-за… из-за… — Он замолчал, словно был слишком расстроен, чтобы продолжать.

— Из-за… другой девушки?

Даже под ровным золотистым загаром было видно, как он покраснел. Тяжело вздохнув, Джино ответил:

— Да. Это все… устроили мои родители… мой отец, когда он был еще жив, решил, что я должен жениться на кузине. — Он нахмурился и покачал головой. — На кузине кузины… девушке, которую я едва знаю. До этого лета я не видел ее пять или шесть лет. Ее семья жила в Южной Америке, но теперь они вернулись в Италию. Когда я был в Форте-де-Марми… она там живет… моя невестка пригласила ее. Я разговариваю с ней, мы плаваем… играем в теннис, но я не… я не могу любить ее. Мое сердце принадлежит только Джейн.

Он подошел к ней и взял за руку:

— Поверь мне, cara mia, я люблю одну лишь тебя. И больше никого.

Джейн посмотрела на него. Ей ужасно хотелось прижаться к нему. Хотелось обхватить руками за шею и стереть печаль с его прекрасного лица. Его глаза были такими несчастными и влажно блестели, словно от подступивших слез. Это ее не удивляло. Она знала, что итальянские мужчины плачут почти с такой же легкостью, как и женщины. Но все же, видя, как он расстроен, она чувствовала себя вдвойне несчастной.

— А твоя… семья по-прежнему считает, что ты… женишься на своей кузине?

Джино закусил губу.

— Я пытался сказать им, объяснить свои чувства, но моя мать, она старомодна, а после смерти отца стала еще и деспотичной. Она и слушать не стала. Настаивает на продолжении помолвки… мол, это дело чести. — Он сильнее сжал ее пальцы. — Не смотри так, Джейн, дорогая. Все образуется… я не стану обручаться с Франческой, ведь я люблю тебя.

Джейн медленно, почти безнадежно, произнесла:

— Но ты уже обручен… до тех пор, пока ты не заявишь семье обратное. Твоя… твоя семья должна узнать обо мне, или… или ваша помолвка останется в силе, так я понимаю. — Она чувствовала себя опустошенной, как будто больше была не в силах справляться с ситуацией. — А эта… твоя кузина, она в тебя влюблена?

Джино пожал плечами:

— Похоже на то. Она очень молода… ей лишь восемнадцать.

— Она живет в Риме?

Он покачал головой:

— Нет. Во Флоренции. Но… сейчас… это трудно объяснить… я не знаю почему, но когда моя мать вернулась в пятницу в Рим, Франческа приехала вместе с ней, ненадолго. Вчера состоялся семейный ужин… поэтому я не смог встретиться с тобой.

Джейн внезапно осознала, насколько неразрешима ситуация, насколько все запуталось.

— Мне очень жаль, — сказала она, голос ее едва слышно дрожал. — Все это нелегко для тебя. Я понимаю. Жаль только, ты не сказал мне об этом раньше.

Он изумленно уставился на нее:

— Но если бы я это сделал, ты бы не стала со мной встречаться. Мы не стали бы близки друг другу.

— Да. — Она повернулась и взяла сумочку. — Я… я, пожалуй, лучше пойду. Не надо меня провожать… я доеду домой на такси.

Потом Джейн обернулась и посмотрела на него:

— Ты, конечно, понимаешь, что я не стану здесь жить… ни с тобой, ни без тебя.