Девушка по имени Судьба - страница 30
Дон Федерико очень страдал из-за фактического разрыва с Гонсало. Все эти годы он ждал от сына хоть какого-то знака внимания, хотя бы маленькой приписки в конце письма, написанного Марией. Но Гонсало своим упорным молчанием не оставлял старику никаких надежд на примирение.
Зато Адальберто регулярно слал дону Федерико теплые письма из Альто-Валье, где он жил в доме покойной матери. Отвечая ему, дон Федерико вкладывал в текст всю свою невысказанную, затаенную отцовскую любовь.
Несколько раз Адальберто навещал дона Федерико, и эти встречи еще больше их сблизили. А когда у старика возникли финансовые трудности — Адальберто помог ему деньгами.
Но в Санта-Марию Адальберто влекла не только возможность повидаться со своим покровителем. Он понимал, что теперь всегда будет возвращаться в этот город, пока здесь будет жить Виктория.
Все эти годы их дружеская связь не прерывалась и более того — крепла, потому что у Виктории не осталось ни одного близкого человека, кому бы она без утайки могла излить все, что мучило и терзало ее душу, кроме Адальберто.
Однако, чем откровеннее были письма Виктории, тем яснее Адальберто понимал, что она видит в нем только друга и никогда не сможет полюбить его, поскольку любит Энрике Муньиса.
Бывая в Санта-Марии, он, как и прежде, останавливался у доньи Эулохии, где ему всегда были рады.
И на сей раз его встретили здесь с любовью и радушием. Никаких существенных перемен в этой семье не произошло. Донья Эулохия все так же хлопотала по хозяйству, Эрнан, влюбленный в Долорес, продолжал обхаживать ее, не теряя надежды на взаимность. А вот Мартина должна была на днях выйти замуж за Хименеса, чему Адальберто очень обрадовался:
— Молодец, капрал! Добился-таки своего. Он — замечательный парень, и я не сомневаюсь, что Мартина будет с ним счастлива.
Отдав должное гостеприимству Эулохии, Адальберто отправился в дом Оласаблей, испытывая сильное волнение перед встречей с Викторией.
Она вышла к нему с улыбкой, но сердце Адальберто сжалось от боли: как похудела, осунулась Виктория, какие грустные у нее глаза!
Он предложил ей пойти куда-нибудь вместе — в театр, поехать за город, к реке. Но Виктория сказала, что ни на минуту не может оставить больную мать.
— Она и так чувствовала себя очень плохо, а тут пришло известие, что Мария возвращается, и мамино сердце не выдержало этого всплеска радости, — пояснила Виктория. — Ей стало значительно хуже. Я очень боюсь за нее.
— Даст Бог, все обойдется, — только и мог сказать Адальберто. — А Мария, значит, возвращается…
— Да, они с Гонсало будут жить в нашем доме, — мрачно молвила Виктория.
— Похоже, ты этому не рада?
— Я никогда не смогу простить Марию! — повторила Виктория то же, что говорила и три года назад.
Адальберто собрался было поспорить с нею, но тут в гостиной появилась растерянная Доминга:
— Сеньоре… плохо… Она зовет вас…
У постели Энкарнасьон в это время был Мануэль, и она, предчувствуя скорую смерть, говорила ему:
— Об одном тебя прошу, выдай замуж Викторию. Найди ей хорошего жениха, но не забывай и о ее чувствах… Я не хочу, чтобы она повторила судьбу Марии…
— Мария скоро приедет! — напомнил жене Мануэль, — Мы опять будем все вместе.
— Доченька моя, Мария, — с трудом выговорила Энкарнасьон и, увидев склонившуюся над ней Викторию, сделала еще одно усилие, прошептав:
— Я люблю тебя, доченька…
— Энкарнасьон, не уходи! — вскрикнул Мануэль. — Не оставляй нас!
— Мама, мамочка! — заплакала Виктория.
— Она умерла, — тихо сказал Мануэлю доктор.
В тот момент, когда сердце Энкарнасьон перестало биться, Мария почувствовала, как у нее внезапно потемнело в глазах и стало нечем дышать.
— Что с тобой? — встревожился Гонсало.
— Не знаю, — ответила она, переведя дух. — Мне вдруг стало плохо. И — страшно. Боюсь, как бы с мамой чего не случилось.
— Не надо бояться. Скоро мы приедем домой, и ты увидишь сеньору Энкарнасьон — живую и счастливую.
— Дай-то Бог! — сказала Мария, но смутная тревога уже не покидала ее до самого возвращения в Санта-Марию.
А Энкарнасьон между тем похоронили, и Мария не увидела ее не только живой, но и умершей.