Девушка с кулоном на шее - страница 34

И начал Лев с того, что сгреб главного свидетеля в охапку и повез в лес. К месту, откуда все началось. Доктор Зинчев проработал с Гудини двое суток кряду, но вспомнить что-либо существенное тот так и не сумел. Впрочем, Зинчев надежды не терял. Физические раны заживали на мужчине, как на собаке, и к тому моменту, когда Гуров вывез его в лес, по большому счету, больным тот считался уже только номинально. Чем объяснялось такое быстрое выздоровление больного, врачи сказать затруднялись. То ли организм настолько крепкий, то ли сказывалось отсутствие отрицательных эмоций, связанных с воспоминанием о травмах, но на данный момент состояние его врачи характеризовали как удовлетворительное. Даже ноги, и те пришли в норму, отеки спали, нагноения прекратились, а новенькие мягкие теннисные туфли, подаренные доктором Зинчевым, сидели на стопах как влитые и не доставляли при ходьбе никаких неудобств.

До этого дня место, где была найдена машина с расчлененными трупами в салоне, Гуров не осматривал. Ему и без этого было чем заняться, а отыскать на месте нечто исключительно полезное он не особо рассчитывал, так что с осмотром не торопился. Только когда дело окончательно зашло в тупик, ухватился за осмотр места происшествия, как за спасительную соломинку.

В приписном водителе Гуров больше не нуждался. Парнишка, выпросивший у него рассказ о Натане Ротшильде, слово свое сдержал, и к вечеру первого дня автомобиль полковника сиял чистотой и благоухал свежестью, так что со следующего дня он объезжал окрестности уже на своем автомобиле. В лес поехал тоже на своем авто.

Гудини сидел впереди возле водителя, Стасик скромно приютился сзади. Наученный горьким опытом, Гуров снабдил его прочными полиэтиленовыми пакетами и сажал теперь только на заднее сиденье. По дороге Гудини размышлял о сложностях сыскной работы, по непонятной Гурову причине, проводя аналогии с работой «мозгоправов». Общая мысль рассуждений сводилась примерно к следующему: как сложно разобраться в мотивах, побуждающих преступников совершать то, что они совершают.

Гуров на этих размышлениях внимание не заострял, а вот Стасика выкладки человека без прошлого заинтересовали не на шутку. Он даже пытался вклиниться в монолог Гудини, правда, без особого успеха. Собеседники свидетелю оказались без надобности. За последние несколько дней он усвоил привычку вести диалог с самим собой, и день ото дня результат подобного опыта нравился ему все сильнее. Стасика он не останавливал, просто игнорировал его высказывания, и все. Сам же философствовал с видимым удовольствием.

– Это какую изощренную фантазию нужно иметь, чтобы, к примеру, воспользоваться мешками из-под сахара для столь, с позволения сказать, деликатного груза? А вам, следователям и оперативным работникам, голову ломай, почему именно сахарные мешки. Может, преступник попросту на сахарном заводе работает, и злополучные мешки единственный доступный вид тары. Что же теперь, все сахарные предприятия проверять? А место, где спрятали машину? Почему лес? И почему именно этот лес?

Мозгоправам тоже нелегко. Вот Виктор Николаевич меня пытает: представьте себя на берегу моря. Какие у вас при этом возникают ощущения? Вспомните детали. Нет, море я себе представить могу, как ни странно. Но и только. Абстрактное безликое водное пространство. Чайки, песчаный пляж и зонты от солнца. Еще куча народа. Лежат на песке, точно селедки в бочке, друг к дружке жмутся. Что в этом воспоминании приятного? По мне, так ничего. Я даже не знаю, мои ли это воспоминания или картина взята из какого-то популярного фильма. Бред, скажете вы? Может, и бред, но Виктору Николаевичу все равно приходится в этом бреде копаться. Точно так же, как следователям в мозгах сумасшедших преступников.

При всем своем многословии Гудини не забывал следить за дорогой. Время от времени он прерывался, чтобы подкорректировать маршрут. Когда добрались до места, он первым выскочил из машины и побежал к кустам.

– Здесь. Именно здесь она стояла. Видите, следы от колес еще видны. Странно. Сколько времени прошло, а трава все примята. – Он обежал кусты, остановился возле прогала и выжидающе взглянул на Гурова.