Девушка в переводе - страница 3

– Поднимайся, – донесся ее голос. – Можешь прикрыть дверь.

Ноги у меня подкосились, будто из них выпустили воздух. И я взбежала по лестнице в нашу новую квартиру.

– Не прикасайся ни к чему, – предупредила Ма.

В кухне свистел ветер, словно оба окна были нараспашку. Странно, зачем Ма пооткрывала окна. Но окна были закрыты. Просто подоконник почти отсутствовал, а из деревянных рам торчали грязные осколки. Толстый слой пыли покрывал маленький кухонный столик и выщербленную раковину. Я старалась не наступать на хрустящие тельца дохлых тараканов, устилавшие пол по всей кухне. Тараканы были огромными и в полумраке выглядели особенно мерзко.

Из кухни шла дверь в ванную, и она располагалась точно напротив плиты, хотя даже младенцу понятно, что это плохо с точки зрения фэн-шуй. Кусок темно-желтого линолеума между раковиной и холодильником отсутствовал, обнажились кривые половицы. Стены где-то потрескались, а где-то странно вздулись, будто проглотили что-то; краска местами облупилась и висела хлопьями, выставляя напоказ штукатурку – словно плоть под содранной кожей.

К кухне примыкала еще одна комната, и двери между ними не было вовсе. Входя в комнату, я краем глаза заметила, как по стене медленно движутся бурые пятна – живые тараканы. В стенах, должно быть, обитали еще и мыши, а может, и крысы. Я выхватила из рук Ма швабру, перевернула и постучала рукояткой по полу.

– А-Ким, – встревожилась Ма, – там же соседи.

Я промолчала, хотя подозревала, что в этом здании мы – единственные жильцы.

Окна комнаты выходили на улицу, и подоконники здесь были целыми. Видимо, Тете Поле пришлось их починить, чтобы не срамиться перед нами. В комнате было пусто, но стоял застарелый запах пота. В углу валялся изношенный матрас – в сине-зеленую полоску и весь в пятнах. Из мебели имелись крошечный колченогий кофейный столик, за которым я буду позже делать уроки, и комод, краска с которого осыпалась, точно перхоть. И все.

Я подумала, что Тетя Пола сказала неправду, в этой квартире давным-давно никто не жил. Мне все стало понятно. Она специально так сделала – заставила нас переехать в будний день, а не в выходные, вручила подарки в самый последний момент. Хотела бросить нас здесь одних, а фабрика просто была предлогом, чтобы поскорее смыться, пока мы будем рассыпаться в благодарностях за ее доброту. Тетя Пола вовсе не собиралась нам помогать. Мы остались одни.

Я крепко обхватила себя обеими руками.

– Ма, я хочу домой.

Ма наклонилась, прижалась лбом к моему лбу. Она заставила себя улыбнуться, но в глазах стояло напряжение.

– Все будет хорошо. Ты и я, мама и детеныш, мы двое – семья.

Но что Ма думала на самом деле, я не знала, – моя Ма, которая протирала салфеткой чашки и палочки в каждом ресторане, куда мы ходили, потому что не была уверена в их чистоте. Думаю, после того, как она увидела квартиру, для Ма тоже кое-что прояснилось в отношении Полы – что-то истинное, скрытое под маской вежливых бесед.

Первую неделю в США мы с Ма прожили в доме Тети Полы и ее семейства на Стейтен-Айленд.

В тот вечер, когда мы прилетели из Гонконга, было холодно, но в доме стояла такая жара, что горло пересыхало. Ма не виделась с Тетей Полой, своей старшей сестрой, тринадцать лет – с тех пор, как та вышла замуж за Дядю Боба, жившего в Америке с детства. Рассказывали, что Дядя Боб управляет большой фабрикой, и я всегда удивлялась, зачем такому богатому человеку искать жену в Гонконге. Теперь, увидев, как он ходит с палочкой, я поняла, что у него, вероятно, проблемы с ногой.

– Ма, когда мы будем есть? – Китайский моего кузена Нельсона был ужасен, интонации неправильные. Ему, наверное, из-за нас велели говорить по-китайски.

– Скоро. Сначала поцелуй свою сестренку. Поздравь с прибытием в Америку, – велела Тетя Пола.

Она взяла за ручку трехлетнего Годфри и подтолкнула Нельсона вперед. Нельсону было одиннадцать, как и мне, и предполагалось, что он станет моим лучшим другом. Я внимательно рассматривала жирного мальчишку на тоненьких ножках. Нельсон театрально закатил глаза.

– Добро пожаловать в Америку, – громко произнес он, на радость взрослым. Наклонился ко мне, делая вид, что целует в щеку, а сам тихонько прошептал: – Ну, ты, грязная деревенская кочерга!