Девушка в переводе - страница 8

В изголовье матраса мы положили «Тонг Синг», китайский календарь. В этих книжках много фу, магических слов, написанных древними учителями. Фу могут загнать злобного белого демона обратно в преисподнюю или отразить нападение духов дикой лисы, и мы надеялись, что в Бруклине фу помогут отпугнуть грабителей. Спала я плохо, да вдобавок меня постоянно будил грохот подскакивавших на выбоинах машин. Ма шептала: «Все в порядке», а потом легонько щипала за ухо, чтобы дух сна вернулся в мое тело, и трижды проводила левой ладонью по лбу, отгоняя духов злых.

Наконец настал день, когда от прикосновения к стене на моих ладонях больше не оставалось грязи. Отмыв квартиру, мы установили в кухне пять алтарей: духу земли, предкам, небесам, духу кухни и Гуанинь. Гуанинь – это богиня сострадания, заботящаяся обо всех нас. Мы зажгли благовония и поставили перед алтарями чай и рисовое вино. Вознесли молитвы местному духу здания и квартиры с просьбой даровать нам разрешение жить здесь, в мире; предкам и небесам – с просьбой сохранить от бед и дурных людей; духу кухни – чтобы мы не голодали, а Гуанинь – чтобы помогла осуществить наши сокровенные желания.

На следующий день я могла идти в школу, а Ма – начать работу на фабрике. Накануне вечером Ма присела на матрас рядом со мной.

– А-Ким, с того момента, как я побывала на фабрике, я все время думала и поняла, что у меня нет выбора, – начала Ма.

– А что такое?

– После школы тебе придется приходить ко мне на работу. Я не хочу, чтобы ты сидела здесь одна целыми днями и вечерами, дожидаясь меня. И еще я беспокоюсь, что не смогу в одиночку справиться с нормой. Женщине, которая занимала это место до меня, помогали двое сыновей. Я вынуждена просить тебя немного помочь мне на фабрике после школы.

– Конечно, Ма. Я ведь всегда помогаю тебе. – Я улыбнулась и погладила ее по руке. В Гонконге я всегда вытирала посуду и складывала белье.

К моему удивлению, Ма покраснела, как будто готова была расплакаться.

– Я знаю, – сказала она. – Но тут совсем другое. Я видела эту фабрику.

Она так крепко обняла меня, что я едва не задохнулась, но Ма уже взяла себя в руки и чуть отодвинулась. Тихо, словно разговаривая сама с собой, она произнесла:

– Наша жизнь в Гонконге – это тупик. Будущее для нас – для тебя – я видела только здесь, где ты могла бы стать кем захочешь. Мы совсем иначе представляли себе это дома, но все будет хорошо.

– Мама и детеныш.

Ма улыбнулась и принялась укутывать меня в тонкое хлопковое покрывало, которое мы привезли из Гонконга. Потом укрыла сверху нашими куртками и своим свитером, чтобы было потеплее.

– Ма? Мы останемся жить в этой квартире?

– Завтра я поговорю с Тетей Полой. – Ма поднялась, принесла футляр со скрипкой. Она остановилась посреди темной комнаты, на фоне потрескавшейся стены, поднесла скрипку к плечу и заиграла китайскую колыбельную.

Я вздохнула. Музыка, казалось, давным-давно пропала из нашей жизни, а мы ведь всего полторы недели в Америке. В Гонконге я слышала, как Ма играет на уроках в школе или во время частных занятий дома, но вечерами, когда я ложилась спать, она обычно слишком уставала, чтобы музицировать. Но теперь мы были здесь, и ее музыка звучала только для меня.

Настала третья неделя ноября, и я пошла в школу. Мы с Ма с трудом отыскали ее. Школа находилась далеко за пределами района, который мы успели исследовать. Здесь было гораздо чище, никаких пустырей и заколоченных витрин. Тетя Пола с гордостью объяснила, что наш официальный адрес отличается от того, по которому мы в действительности жили. И мне следует всегда называть именно официальный вариант.

– Почему? – удивилась я.

– Это другое здание Мистера Н. Вам не по карману там жить, но адрес позволит тебе пойти в хорошую школу. Разве ты этого не хочешь?

– А что плохого в обычной школе?

– Ничего! – Тетя Пола раздраженно помотала головой, явно раздосадованная отсутствием благодарности за ее старания. – Ступай посмотри, не нужно ли помочь маме.

И вот теперь, в поисках хорошей школы, мы с Ма пересекли несколько широких улиц, прошли мимо правительственных зданий со статуями на фасадах. Здесь было все так же много черных, но уже встречались и белые, и смуглокожие – может, латиноамериканцы, а может, и какие-то другие народности, которые я пока не научилась определять. Я дрожала от холода в своей тоненькой куртке. Ма купила самую теплую из тех, что можно было отыскать в Гонконге, но акриловую, а не шерстяную.