Девушка, видящая призраков - страница 32

— Младшие братья, — повторил он.

Господин Вонг тяжко вздохнул.

— Я отправил убийц, конечно. Бок Чой даже стрелять толком не может. Знаешь, как он стреляет в бою? Берет в руки по пистолету 45 калибра и закрывает глаза. С закрытыми глазами он кружится и стреляет как попало. Он мог застрелить друзей и своих телохранителей. Он не воин. Мои люди должны были убить его, — он опустил взгляд и теребил серебряный значок.

— Он принес сюда их трупы ночью. В мой ресторан. Он оставил трупы моих младших братьев на крыльцо. Мой даоши проследил, чтобы их проводили, как должно, их имена передали в Зал предков.

Он хлопнул в ладоши.

— На меня работает лучший даоши Америки, — сказал он. — Пятнадцать лет назад я привез его из Китая. Он убегал от чего-то, у него была дочь.

Я сидела настороже, заинтересовавшись. Я не думала, что узнаю о своем прошлом. Отец от чего-то убегал? Он мне не рассказывал.

— Американцы не впускали его. Не с дочерью. Это была изоляция. Я слал ему письма, просил оставить девочку. Продать, ведь всегда нашелся бы тот, кто купил бы девушку. Но он не слушал. Он не приехал бы без нее.

Я смотрела на него. Мой рот был раскрыт идеальным кругом. Он не мог говорить правду. Если это была правда, но я не так понимала отца всю жизнь. Это значило бы, что он ценил меня сильнее, чем показывал. Я всю жизнь мечтала, что он будет гордиться мной, и господин Вонг говорил, что отец всегда ценил меня.

— Он не оставил бы меня? — спросила я слабым голосом.

— Не оставил бы, — повторил господин Вонг. — Мне пришлось подкупить офицеров, чтобы его посчитали торговцем. Это стоило мне состояния. Состояния! И я получил даоши Сяня Чжень Иня и его дочь.

Я сидела, охваченная потрясением. Отец всегда казался строгим и далеким. Но господин Вонг рассказал, что отец хотел остаться в Китае, но не бросать меня. Я не понимала этого. Он отдал глаз за меня, но этим спас себе лицо. Что он надеялся достичь, отказываясь оставлять меня?

Господин Вонг поднял чашку и сделал глоток. Но он был рассеянным. Я не была ему врагом? Или он забыл? Я не знала. Я надеялась, но и была в смятении с примесью детских эмоций и потрясения.

— Я сделал все это для твоего отца, а он не ответил тем, что требовалось Аншень-тонгу больше всего. Он не призвал злых духов, чтобы убить Бок Чоя.

Я похолодела. Ужас нахлынул на меня от его слов. Я отодвинула стул, готовая бежать, сражаться. Сердце колотилось.

— Вы просили его обрушить монстров на квартал? — возмущение слышалось в моем голосе.

Господин Вонг поднял руку, затыкая меня.

— Я три года просил его об этом. Три года он отказывался. «Я не пойду против идеалов своего рода», — говорил он. Я долго смирялся с его решением. Даоши чтит свой род и предков. Он не шел на компромисс. Я стараюсь чтить своих предков как он, — господин Вонг отвел взгляд.

Мое сердце успокаивалось.

— Не все из 438-и поддержали меня. Они видели, что у нас упадок дохода, их слава угасала, а Бок Чой и американские связи набирали сил. Они говорили, что я слишком стар. Что мои методы слишком китайские и устарели. Кое-кто особенно, — я увидела боль в его глазах, — не соглашался со мной.

Боль была понятной.

— Том, — сказала я. Господин Вонг медленно кивнул.

— Том сказал, что я не должен мириться с позицией твоего отца. Если твоей отец не хочет убивать Бок Чоя, нам нужно нанять того, кто послушается.

— Лю Цяня, — сказала я, невольно коснувшись живота, где были порезы.

Господин Вонг едва заметно кивнул и продолжил:

— Мой сын и его друзья теперь не слушаются меня. Они отдают приказы от моего имени, но я не знаю, что они делают. В Аншень-тонге хаос. Присяжные братья следуют за моим сыном, а не за мной. Я не знаю как много. Другие слушаются Тома, думая, что это мои приказы.

Я смотрела на его уставшее лицо. Я едва могла представить, сколько лет он строил Аншень-тонг таким, какой он есть, как семью и криминальную империю. Он наблюдал, как его власть забирает Бок Чой, а теперь его организация рушилась. Это разбивало его сердце, ему было больно знать, что его пытался сместить собственный сын.

Я посмотрела на господина Вонга, великого человека китайского квартала, который сделал так много, в том числе и для нас с отцом. Он задумался, казался одиноким. Мое сочувствие вызовет его потерю лица. Нужно было пользоваться моментом.