Девушка выбирает судьбу - страница 5
… Считаю себя борцом за счастье трудового народа, образованным человеком, на студенческих вечеринках и диспутах проклинаю калым, и после всего этого — такой мерзкий поступок! Как гадко! Скотина — и только!..» — казнил себя Наурыз.
О, если бы что-нибудь случилось с лошадьми. Тогда он взял бы Толкын, замерзшую и обессиленную, на руки, как маленького ребенка, и с радостью донес до порога ее дома, а сам молча отправился дальше.
Но с лошадьми ничего не случилось, сани тоже остались целыми. И к вечеру, когда зажглись хитроглазые электрические лампочки, под стук колес проходящего на запад поезда они приехали на станцию. За железнодорожным переездом Наурыз попросил остановиться. Он холодно попрощался с шустрым стариком, как будто тот был виноват во всем, что случилось, буркнул Толкын что-то похожее на «спасибо» и, взяв свой маленький чемоданчик, отправился на вокзал. Только теперь он заметил, что хотя еще метет колючая морозная поземка, буран затих.
Толкын попыталась было распрощаться с джигитом поприветливей, даже протянула ему руку. Наурыз сделал вид, что ничего не заметил. Сделав несколько шагов, он резко обернулся и почувствовал, что девушка плачет. Ему стало не по себе, но он не вернулся.
На вокзале Наурыз машинально сдал чемоданчик в камеру хранения, купил билет к зашел в трактир. Еда показалась ему пресной, будто была приготовлена из травы и без соли. И куда бы он ни шел, где бы он ни останавливался, всюду перед его глазами, как наваждение, возникала красавица Толкын.
За несколько часов до прихода поезда он сдал свой билет обратно в кассу, уплатив положенный штраф, и поднялся на второй этаж, где находилась комната отдыха. Там он занял свободную койку, разделся и лег, укрывшись с головой полосатым байковым одеялом.
«Зачем она вышла из саней вслед за мной? Почему она протянула ему руку? Почему заплакала? Нет, заснуть, видно, не удастся…».
Наурыз сбросил одеяло и, чтобы отвлечься от тяжелых дум, закурил. Табачный дым попал в легкие, Наурыз долго и надсадно кашлял, у него закружилась голова. Он с ненавистью бросил папиросы и спички в мусорное ведро.
— Тебя у ворот ждет какой-то высокий и статный джигит… — громко сообщила одноклассница Толкын и понимающе прищурилась.
Увидев, что Толкын густо покраснела, подруга продекламировала:
— «Как люблю я вас, как боюсь я вас, видно встретил вас…»
— Не болтай… — рассердилась Толкын и, накинув на плечи короткое гимназическое пальто, выскочила во двор.
У ворот стоял Наурыз, и она сразу замедлила шаги, хотя ей хотелось кинуться к нему навстречу. Поздоровались они одновременно.
— Что, билетов не было? — опустив глаза, тихо спросила Толкын.
— Да… нет…
Оба замолчали.
— Агай, девушки в окно смотрят на нас. Такие любопытные… Выйдемте за ворота…
— Хорошо, хорошо, — сразу согласился Наурыз.
Но и за воротами им не удавалось преодолеть неловкость. У Толкын разгорелись щеки, она все время смотрела себе под ноги. У Наурыза тоже не хватало смелости прямо посмотреть ей в лицо. Он внимательно разглядывал кривую ручку деревянной лопаты, воткнутой в сугроб. Обоим было неловко, особенно Толкын. Вот-вот уже и перемена кончится. Наурыз от волнения несколько раз принимался гулко откашливаться.
— Толкын, кхе, кхе… я пришел к вам просить прощения… Из-за этого и не поехал.
Толкын, до сих пор сердитая и отчужденная, сразу преобразилась: такими сияющими и радостными глазами посмотрела она на Наурыза, что тот невольно улыбнулся.
— Агай, теперь я на вас не сержусь. Хотя тогда мне было очень обидно.
Искренность ее тона ободрила его. И он попросил:
— Зовите меня просто Наурыз…
Толкын густо покраснела:
— Только не сразу.
— Ладно. Давайте переписываться. Как это сделать?
— Фамилия моя — Бахтиярова…
Наурыз только сейчас заметил, что она одета в строгую форму гимназистки: длинное платье из темного сатина с закрытым воротником, высокие, чуть не до колен, ботинки на каблуках. Все это ей шло не меньше, чем казахская одежда, в которой он встретил ее в первый раз.
«Когда девушка красива, любой наряд ей к лицу», — решил Наурыз.
В этот момент резко зазвенел звонок. Толкын вздрогнула, как будто только сейчас вспомнила, что она еще гимназистка, и медленно, не подав руки, пошла к воротам.