Девушки в шинелях - страница 12

— Нина, идем? — полушепотом сказала Полина.

— Пошли.

— Счастливого пути и возвращения, девочки! Ни пуха ни пера! — напутствовала их Сопя.

…В ночной мгле затаился враг. До него рукой подать, какая-то сотня шагов… Почти на середине этого пути воронка, которую днем Нина выбрала для засады. И теперь подруги но-пластунски пробираются к ней. Каждое движение в нейтральной полосе сопряжено с опасностью. В любую секунду шальная пулеметная очередь может пригвоздить к земле.

Первой ползет Нина. Роса холодит лицо. Гимнастерка отволгла[4]. Местами уже хлюпает вода: болото. Осока режет лицо, шею, руки. Тело напряжено. Девушки готовы ко всяким неожиданностям.

Вдруг небо вспыхивает. Ракета! Нина замерла, уткнувшись лицом в торфяную жижу. И тогда хлестанул трассирующими очередями фашистский пулемет. Пули буравят над головою тьму ночи.

Смолкли выстрелы, и вновь зловещая тишина. Выждав с минуту, Нина осторожно двинулась вперед.

«Уже должна быть воронка, — с тревогой подумала она и неожиданно сползла куда-то вниз. Рука ощутила что-то колкое. — Можжевельник! Тот самый!»

Сильный шорох насторожил Полину. Она всматривается во мглу, но подруги не видно. Сердце обволакивает холодная тревога. Губы шепчут:

— Ни-на-а, где ты?

— В воронке… Свалилась…

Близился рассвет. Первые проблески зари высветили небо. Над вражескими позициями курится легкий туман. Тихо. Пулеметы молчат. Где-то рядом замаскировалась Полина. Раза два Нина поворачивала в ее сторону голову, но не заметила подруги. В том месте, где укрывалась Полина, лишь ветер волнами пробегал по густой осоке. До нее два-три метра, а не разглядишь.

«Неужели и сегодня впустую проторчим, только комаров кормить будем», — досадует Нина. Ее взгляд скользит по пригорку и замирает. В дымке тумана появилась пушка, возле нее возилась прислуга. Рядом стоял фашистский офицер и осматривал в бинокль наши позиции.

— Один, два… пять, — считает Нина.

— Ни-на-а, видишь поживу? — долетел взволнованный шепот Полипы.

— Ви-жу-у…

— Бей, даю ориентиры.

В оптическом прицеле возникло лицо молодого солдата. «Как трудно стрелять… Его, наверное, дома мать ждет…» Палец секунду медлит… и плавно нажимает спусковой крючок.

Над упавшим склонились двое других. И эти остались лежать у колес пушки. Остальные спрятались за щит. Офицер оторвал от глаз бинокль и что-то приказал. Артиллеристы бросились к ящику со снарядами.

— Ни-на-а, добиваю этих сволочей! За папу с ними рассчитаюсь! Проследи и скорректируй!

Два дня назад мать Полины прислала письмо с горьким известием: отец погиб в боях под Орлом.

Сухо щелкнули еще два выстрела. Один из солдат упал на лафет. Затем стал оседать на землю офицер. Фуражка с высокой тульей свалилась с его головы на траву. И только один оставшийся в живых гитлеровец успел спрятаться в траншее.

Не прошло и четверти часа, как шквальный огонь обрушился на наши позиции. Над головами снайперов свистели пули. Неподалеку рвались мины, с воем жужжали осколки. В ушах звенело от разрывов. Подруги замерли в своих ячейках: лишнее движение — смерть.

Обстрел прекратился внезапно. Стало так тихо, что Нина услышала, как тикают на руке часы.

— Полина, не задело?

— Нет, — послышалось в ответ.

— Тогда полный порядок!

Нина взглянула на пригорок, где у молодого осинника одиноко стояла пушка и валялись убитые враги. Гитлеровцы не приближались к своим мертвецам, опасаясь снайперов-«невидимок». И Полипа смотрит туда же. «Что, съели?! — шепчет она с яростью. — Будете теперь сидеть в своих норах, как крысы, убийцы проклятые!..»

…В землянке подруги попали в объятия Ани.

— Ой, вернулись! Живые! — бурно радовалась она. — А я-то думала… Ведь такой обстрел был!

— Живы, Анка! Сегодня фрицы сполна получили нашего гостинца. Полина даже офицера на тот свет отправила.

— А нам уже артиллеристы позвонили. «Ваши девчата молодцы, — говорят, — пять фрицев уложили. Как вернутся, поздравьте их от нашего имени».

И Аня пожала им руки, потом спросила:

— Ну а теперь хвалитесь. Сначала ты, Нинок. Сколько фрицев ухлопала?

— Троих! — Нина устало присела на скамейку, положив каску на стол. — Первого трудно было, жалко: совсем мальчишка. Смотрит на паши позиция и рукою глаз трет, видно, не выспался…