Девушки в шинелях - страница 19

Вражеские автомашины, пушки, минометы были исковеркали взрывами, раздавлены тапками. По заснеженной целине бродили одинокие лошади. То там, то тут валялись скрюченные трупы немецких солдат.

Нина старается не смотреть на эту мрачную картину и шагает по хрусткому снегу, глядя под ноги. Каждый новый километр дается все труднее. Плечи оттягивают винтовка и вещмешок. Северный ветер до ломоты студит руки, обжигает щеки.

В попавшейся навстречу деревеньке догорают две избы. Около одной в снегу лежат трупы старика и девочки. Посреди единственной улочки на ветле висит какой-то подросток. На груди фанерка с грозным для оккупантов словом — «партизан».

Недалеко от деревни Демешкино батальон попал под сильный минометно-пулеметный обстрел врага. Бойцы начали зарываться в землю на окраине перелеска.

— Вон, где фрицы засели, — показала Аня на холм, который виднелся впереди.

— Да, без артиллерии их оттуда не выбьешь, — расчищая под собою снег, проговорила Нина.

— Вот, паразиты, и головы поднять не дают!

— Подожди, еще и самолеты объявятся, куда тогда прятаться станем?

— А мы по ним из винтовок стрельнем прицельным.

— Это тебе не куропатки. Они тоже стреляют… Слышишь, Аня, где-то уже гудят?

— «Юнкерсы». Ноют, противно слушать…

Вскоре лес застонал от взрывов. Вверх поднимались султаны земли и снега, валились сосны.

С истошным воем «юнкерсы» пикировали на лес, и в эти мгновения по спине у Нины пробегали мурашки. Она закрывала уши руками, чтобы не слышать их душераздирающего завыванья, и зарывалась головою в снег. Одна из бомб упала неподалеку, и отлетевший мерзлый ком ударил ее по плечу.

Рассыпав смертоносный груз, «юнкерсы» скрылись за холмом. Стало поразительно тихо.

— Аня, живая?! — приподняла голову Нина и посмотрела в сторону подруги.

— Все в порядке!

— А меня в плечо мерзлым комом стукнуло. Болит…

— Ничего, до свадьбы заживет!

Недалеко кто-то застонал. Нина прислушалась. Стон повторился.

— Аня, раненый! Надо помочь, — поползла Нина по снегу на стоны.

У сосны, вывернутой с корнем, Нина увидела бойца. В руке он сжимал автомат. По его щеке к подбородку полз ручеек крови. Шагах в пяти от него, сжав пальцами почерневший снег, лежал еще один боец. Услышав шорох, раненый настороженно приоткрыл веки, но, узнав своих, успокоился и прошептал:

— Голова… Перевяжите, дочки.

— Сейчас, — Нина достала пакет и, стерев ватой с лица раненого кровь, начала бинтовать. Аня помогала ей.

— Спасибо, милые! — Он посмотрел на лежавшего бойца. — А Петраку уже не поможете. Еще на свете три сиротинушки остались. Жив буду, надо отписать в Павлинку, под Барнаул, его жене, да еще матери на Рязанщину. А каково писать-то… Запомните, может, дочки? Лавров его фамилия, а звать Петром Николаевичем.

— Приготовиться к бою! — послышалась команда взводного.

Подруги укрылись за поваленной сосной. В просвете меж обрубленными и иссеченными осколками деревьями показались танки, за ними бежали автоматчики в черных шинелях.

— Жарковато придется! — проговорил раненый боец. Он аккуратно, по-хозяйски разложил около себя гранаты и взял автомат наизготовку.

Приклад холодит щеку Нины. В оптическом прицеле — «фердинанд». Дуло пушки, казалось, наведено прямо в нее. Позади на белом фоне черные точки — гитлеровцы. Они надвигаются пунктирными линиями. «Ух ты, сколько!» В этот миг по перелеску гулко прокатился выстрел ПТР. Из «фердинанда» повалил дымок. «Молодцы, бронебойщики!» — облегченно вздыхает Нина.

— По фашистской нечисти… — слышится голос взводного. — Огонь!

Перелесок ожил от трескотни автоматных и пулеметных очередей.

Нина ловит в прицел бегущих в атаку эсэсовцев и стреляет. Одни падают, а другие уже приближаются к перелеску. Нина еле успевает перезаряжать винтовку. В ушах звон. Пахнет пороховой гарью. Рядом частят Анины выстрелы. Короткими очередями выстукивает автомат бойца, которого они перевязывали.

Еще один танк приближается к опушке. И за ним густо бегут эсэсовцы.

«Неужели прорвутся?!» — Нина лихорадочно ищет новую обойму в сумке.

Вдруг путь танку преградил боец. Шинели на нем нет. В руке связка гранат. Миг — и она летит под гусеницы! Взрыв сотрясает землю, и танк застывает в двух-трех метрах от упавшего гвардейца.