Девять кругов любви - страница 10
– Она очнулась! – раздался голос над головой Андрея.
– Что? – не сразу понял он.
– Сотрясение мозга, полагаю, несерьезное, – пояснил врач, худой, в тяжелых темных очках. – Я дал ей успокоительное, пусть побудет под наблюдением до завтра.
Андрею позволили остаться возле Юдит на правах мужа, кем он представился в приёмной. Это вырвалось машинально и удивило его самого. Он не мог предвидеть будущее, но осторожность говорила ему: так надо. Тот самый случай, которому он не переставал удивляться, отдал ему почти незнакомую девушку, и с тех пор Андрея вело какое-то вдохновение, знающее, как удержать её навсегда.
Кроме Юдит, в палате лежала длинноносая мужеподобная девица, беспрерывно ворочающаяся с боку на бок. Иногда она вставала, страдальческой тенью маялась в полумраке и однажды, призналась Андрею тонким, ломающимся фальцетом: тяжело, милый. Ему было жаль её, но он понимал, что это просто избыток жалости к Юдит, разметавшейся, как усталая девочка, на белых простынях.
Утром вбежала сестра, белокурая и толстая, дала Андрею ванночку с водой, сказав по-русски:
– Земляк, тебя как зовут? Я Варя из Самары. Можешь слегка помыть жену – лицо, шею, грудь, а я той займусь, – она хихикнула, кивнув на соседку Юдит. – Ты не поверишь, это был мужчина, а после операции – уж не знаю, что получилось. Ну, сделаешь?
Вот и первое испытание в той новой действительности, которую он сам придумал. Чувствуя себя вором, Андрей осторожно провел влажной марлей по усталому лбу Юдит со сбившимися прядями черных волос, бледно-золотистым щекам, полудетскому рту, казалось, обиженно вспухшему от его вчерашнего поцелуя. Он не хотел думать, что будет дальше, отдав власть пальцам, которые как бы самостоятельно тронули круглый подбородок, скользнули вниз и застыли над узким воротом ее халата. Сам же он старался смотреть на яркую картинку в углу, но тело его, не умевшее лгать, уже ощутило тепло, идущее от груди Юдит, и словно укололось ее острыми сосками. Андрея охватила дрожь, но тут снова раздалась волжская окающая речь, он стряхнул с себя наваждение, заметив, что его рука по-прежнему висит в воздухе, а Юдит впилась в него огромными глазами. Ну, слава Богу, очнулась, сказала Варя, и упрекнула Андрея, что же ты копаешься, надо все окончить до врачебного обхода. Внезапно ему стало ясно, что сейчас произойдет, и прежде, чем сестра успела распахнуть халат на Юдит, он отвернулся и быстро вышел.
Андрей бесцельно бродил по коридорам, пока уже знакомый ему врач не пригласил в свой кабинет. «Доктор доктор Гохберг» гласила табличка на двери.
– Я настоял на такой надписи, потому что, кроме диплома терапевта, у меня еще и ученая степень в психологии, – объяснил он, снисходительно отдавая должное собственной персоне. – Как мы себя чувствуем?
– Мы? – позволил себя иронично переспросить Андрей.
Тот не обратил на это внимания. Сняв очки, он подписал несколько бумаг и поднял к Андрею бледную физиономию:
– Юдит можно взять домой. Нет никаких последствий её падения, если не считать маленькой шишки на затылке. Кстати, кем она нам приходится?
Оставалось неясным, что означает множественное местоимение – профессиональную привычку или участие в волнениях собеседника.
– Жена, – последовал наглый ответ.
– Бросьте! Я был свидетелем инцидента в палате и понял, что вы еще не видели ее в полном естестве, – он вдруг по-мальчишески озорно подмигнул.
Андрей решил возмутиться, но слова врача звучали спокойно и профессионально, будто он размышлял вслух над абсолютно отвлеченной проблемой:
– Конечно, она совершенно особенная. Красива, невинна, чиста – качества, которые редко соединяются вместе, а совместясь, становятся сокровищем. Однако я не завидую вам. Анатоль Франс сказал как-то: невинные девушки есть, и это истинное несчастье. От себя добавлю – особенно в наш развращенный гедонический век.
Поверх вазонов с фиолетовой бегонией, стоящих на подоконнике, Гохберг окинул взглядом маячившие вдали нагромождения камней:
– Развалины домов – не самое страшное разрушение вокруг нас. Знаете, я человек тихий, меня с детства пугали рассказы об исторических катаклизмах: первой и второй мировых войнах, о революциях – буржуазной, затем большевистской, а по сути еврейской, и антиеврейской – нацистской, установившей Третий Райх, и Четвертый Райх, так я окрестил бы сексуальную революцию по имени ее вождя – Вильгельма Райха. Очень веселая, она тем не менее внесла печальный вклад в падение всеобщей морали. Человеческие ценности были перенесены из верхней половины тела в нижнюю. Тем, кому не дано прославиться умом или талантом, предоставлен теперь шанс выделиться иными способностями – например, количеством совокуплений на единицу времени или внушительностью половых органов. Любопытно, что когда наиболее примитивные племена черной Африки осознали, наконец, необходимость набедренной повязки, авангард белой цивилизации призвал публично обнажить все, что раньше считалось срамным. А дальше – наркотики, американские боевики, где герой ежеминутно посылает своих партнеров «ту фак», порножурналы с женскими ногами, раскрытыми каждому, в том числе детям, которые зовут друг друга «бен зона», сын проститутки, не понимая, что пачкают и себя, и собственных матерей, – Гохберг снова подмигнул Андрею, а тот, как и в первый раз, вздрогнул от неожиданности.