Девять врат. Таинства хасидов - страница 50

Теперь Айзик видит лишь спину святого, и сердце его сжимается от жалости, что больше уже не увидеть ему сияния на лице святого. Но что это?! Хотя реб Иреле обращен к Айзику спиной, он, Айзик, все равно видит его лицо совершенно отчетливо. Точно так, как и раньше, когда реб Иреле был обращен к нему лицом.

Напрасно Айзик трет глаза. Видит то, что видит. В какую бы сторону ни шел Иреле — его святой лик виден всегда. О том, что было дано Айзику узнать ночью, он никому из попутчиков не сказал. Однако про себя решил — как придет в Люблин, поведает все Провидцу.

Из Стрелиски в Люблин — изрядный путь, а у старого Айзика память уже хромала. Пока он добрался до Люблина, забыл обо всем.

Когда праздники минули, Айзик пошел со святым Провидцем проститься.

— Как придешь в Стрелиску, — сказал ему святой Люблинский, — передай реб Иреле, что я знаю про его два лица!

— Как раз об этом я и хотел вам рассказать! — воскликнул пораженный Айзик.

— Ты обязательно передай ему, что я тебе сказал! Смотри, не забудь! — еще раз напомнил Айзику Провидец.

Айзик торопился попасть в Люблин, а теперь еще пуще торопился в Стрелиску.

«Это не совсем так, — сказал ему реб Иреле, когда выслушал переданные ему слова Провидца. — У меня не два, а четыре лица!»

Стало быть, вы теперь знаете, почему мы величаем святого Стрелиского Суреф: ибо четыре лица имеют только ангелы Господни, серафимами названные. Так изобразил их пророк Иезекииль.

Впрочем, не следует думать, что Айзик был единственным смертным, кому суждено было познать ангельское лицо Иреле. Видели его и хищные звери.

Однажды зимней ночью реб Иреле ехал с хасидами в санях по лесу. Вдруг лошади остановились и ни с места. Ни взад, ни вперед. Как выяснилось, посреди дороги стоял огромный медведь и рычал.

Хасиды посинели от ужаса. А реб Иреле? Он улыбнулся ласково, как только он умел это делать. Слез с повозки, как ни в чем не бывало подошел к медведю и что-то сказал ему.

Хищник пораженно поглядел в святое лицо реб Иреле, опять проурчал что-то и, свесив голову, поплелся восвояси, как пристыженная собачонка.

Йиде-Герш из Стрешина был самым любимым учеником Иреле. Их связывала такая сильная любовь, какой была любовь Давида и Ионафана, а может, и того сильнее.

После кончины госпожи Фраде реб Иреле сочетался браком с Блиме, дочерью реб Копла, ученика святого Бааль-Шема. В результате этого брака Иреловым шурином стал реб Менделе из Косова.

И реб Менделе из Косова сказал: «Лишь в одном я завидую зятю: что у него такой ученик, как Йиде-Герш Стрешинский. Я никогда не встречал учителя, который бы так постоянно думал о своем ученике, как реб Иреле, и никогда не видел ученика, который был бы так привязан к своему учителю, как Йиде-Герш. Они точно Моисей с Иисусом Навином. И Моисей и Иисус Навин были — говорит Талмуд — как солнце и луна. Луна, которая отражает свет солнца».

А святой рабби Иреле сказал о своем ученике вот что: «Как придет Мессия — а станет это очень скоро, еще в дни нашей жизни, — выйдут ему навстречу святые во главе со святым Бааль-Шемом. Я же выйду со своим Йиде-Гершем, и поверьте, не придется мне краснеть за него».

Реб Иреле решил послать Йиде-Герша с заданием в Венгрию. И говорил потом, что никто не сможет оценить то, что Йиде-Герш там совершил. А откроется это миру, лишь когда придет Мессия.

Однажды Йиде-Герш пришел с такой миссией в Калев, что под Дебрецином. Калевский цадик, святой рабби Ицхек-Айзик Тоуб, попросил его поведать ему какую-нибудь из тех правд, какие реб Иреле заповедует.

— Возможно ли это? — возразил Йиде-Герш. — Слова моего учителя подобны манне небесной. Как манна сыплется с Неба, так и его святые слова. И как Талмуд говорит нам: кто съедает манну, тот ничего потом из тела своего не выделяет, а весь этот хлеб небесный переваривает полностью, без остатка, он весь поступает прямо в кровь, — так и души наши переваривают правды, которые возглашает наш наставник. Они освещают нас целиком. Так можно ли выделить что-нибудь из них? Нет, невозможно. Они стали кровью нашего тела.

— Тогда расскажите мне хотя бы о его деяниях и добродетелях, чтобы я мог ясно представить его.