Девять врат. Таинства хасидов - страница 80
— Но что мне надо сделать, чтобы меня не считали святым?
— Ты можешь во всеуслышание объявить, что ты не святой, а человек вполне обыкновенный, как все мы.
Наступили праздники, и сотни набожных людей толпились в синагоге. Святой Люблинский взошел на помост балмемр, с которого читают слово Божие. Толпа стихла в ожидании, что святой начнет читать свою проповедь.
Однако святой Люблинский не стал проповедовать. Он сказал лишь то, в чем всегда был уверен и что теперь Азрнр Коп потребовал от него. Он сказал, что он не цадик, и просил, чтобы никто таким его не считал. И еще сказал, что человек он грешный, как и все, а может, еще более грешный!
«Вы слышите, какой он скромный?» — говорили одни.
«Видели ли вы когда-нибудь подобное смирение?» — удивлялись другие.
И случилось невиданное: если дотоле хасиды паломничали в Люблин сотнями, отныне они стали отправляться туда тысячами.
Велико было разочарование Железной Головы.
— Теперь тебе надо показать людям, что ты не такой скромный и смиренный, каким они тебя считают. Тогда наступит покой. Теперь в полный голос скажи, что ты святой!
— Никогда! — ответил святой Люблинский. — Никогда о себе не скажу, что я святой, ибо отказываюсь лгать…
В скором времени святой Люблинский сказал одному ученику: «Тебе бы надо сходить посмотреть, как поживает главный раввин».
И ученик в тот же день отправился к Железной Голове. Желание его святого учителя, проявившего такое беспокойство о благополучии недруга, ему, видимо, показалось странным. Он пришел к Железной Голове перед послеполуденной молитвой минхи. После молитвы к главному раввину явились два человека с просьбой рассудить их спор. Раввин и его два заседателя — все трое знатоки талмудистического права — выслушали обе противные стороны, после чего удалили их из судебного зала, чтобы принять решение. Главный раввин, чье слово было решающим, склонялся к стороне обвинителя. Однако ученику святого Люблинского с самого начала было очевидно, что правда на стороне обвиняемого. Он даже понять не мог, как кто-то может придерживаться противоположного мнения, особенно такой талмудист, каким был Железная Голова. Он, простой ученик, точно знал одно место в комментарии к Талмуду, из которого явствовало, что мнение главного раввина было ошибочным.
Хотя Железная Голова и был противником его любимого учителя, однако позорить его, ученого, ученик Люблинского все-таки не решался. И потому он вынул из библиотеки раввина соответствующий раздел Талмуда и стал углубленно читать, делая вид, что в суть спора не вникает. Судьи уж было хотели вынести вердикт, когда ученик Люблинского подошел к Железной Голове и попросил его истолковать одно неясное место в комментарии. Раввин отказал ему в просьбе, сославшись на отсутствие времени. Однако ученик не сдался и прямо под нос Железной Голове подсунул открытый том.
Воленс-ноленс, а реб Азрил посмотрел в книгу — и понял. Таким образом, распря была разрешена по Закону и справедливости. Святой Провидец приветствовал ученика с великой радостью и сказал ему: «Ты совершил весьма богоугодное дело. Представь себе, что эти трое, обвинитель, обвиняемый и Железная Голова, их судья, были на этом свете уже девяносто девять раз. В каждой жизни эти двое судились из-за одной и той же распри, и каждый раз все тот же раввин был их судьей. Но он всегда ошибался и выносил неправедный приговор. Все трое должны были рождаться снова и снова, пока их дело не будет разрешено согласно Закону. И произошло это только сейчас. Твоей заслугой они выкуплены из гилгула[35], из вечного круговорота».
Одни утверждают, что Железная Голова перед своей смертью все-таки поверил в святого Люблинского и обрел спасение. Но другие говорят, что он до конца так и оставался упрямцем. Как написано в Талмуде: «Грешники даже на пороге Ада не раскаиваются в своих прегрешениях».
Святой Люблинский упрекал одного ученика, что тот не произносит, как положено, слова молитвы. Что он «глотает» их.
— Глотаю их, потому что они слаще меда, — оправдывался находчивый ученик.
— А ты думаешь, что слова молитвы мне не так же сладостны, как тебе? Однако я не глотаю их.