Девять врат. Таинства хасидов - страница 82
Святой Люблинский жил в этой комнате пятнадцать лет, но из окна вниз так ни разу и не поглядел.
Но однажды святой Люблинский решил, что сломит сопротивление Сатаны и приведет в мир Мессию. Во время магических приготовлений, которые он совершал ради этой задачи, денно и нощно его охраняли несколько самых преданных ему людей. Это было его распоряжение.
В роковую ночь — в ночь праздника Радости Закона — охранять Люблинского святого выпало на долю его собственной жены госпожи Бейле, которая и без того никогда не спускала глаз с мужа. Проходил час за часом бодрствования, и все, похоже, было в наилучшем порядке. Ничего необычного не наблюдалось. Но вдруг женщине показалось, что из прихожей доносится плач. Да, сомнений не было — там плакал ребенок. И жене захотелось взглянуть, чей ребенок там плачет. Но она сразу же вспомнила, что ни на секунду не смеет оставлять мужа одного. Что же ей делать? Ребенок не унимался. Какая мать могла бы это выдержать? И она подумала: я ведь не покидаю мужа. Я только приоткрою дверь в прихожую и погляжу, чей ребенок там плачет.
Не спросив мужа, женщина пошла и открыла дверь — в тот же миг плач прекратился.
Не выходя из комнаты, она выглянула в прихожую. Где же ребенок? Ребенка и след простыл! Уж не наваждение ли это? Не мираж ли?
Тем временем случилось невообразимое. Женщина, обернувшись, поглядела в комнату и оцепенела. Мужа там не было. Он исчез без следа.
Время близилось к полуночи, когда мимо дома проходил реб Лейзр из Хмельника. Во тьме он услышал тихие стоны. Пригляделся — кто-то лежит на земле. Это был святой Люблинский с раздробленными конечностями. Бейле и реб Лейзр отнесли его и уложили в постель. Святой Люблинский при этом шепотом читал полуночную молитву. Но свою тайну он так никому и не открыл. Он мучился еще девять месяцев, прежде чем испустил последний вздох. Как раз был Тишебов, девятый день месяца ава — день, когда Тит разрушил наш Великий Храм и впереди нас ждали неизмеримые беды. С незапамятных времен Тишебов был днем глубочайшего горя всего Иерусалима. Мы постимся, мы не едим и не пьем. По вечерам мы сидим в полумраке. В синагоге тлеет лишь маленький светильник. Сбылось предсказание святого Люблинского. Он единственный святой, в годовщину смерти которого хасиды не зажигают заупокойных светильников и не пьют водку.
Так плачем мы в эту ночь, из года в год вместе с пророком Иеремией, чей плач стоял над Иерусалимом три тысячелетия назад.
Надо учесть три обстоятельства, которые доказывают, сколь велика мощь Сатаны. Это окно такое высокое, что даже головой вряд ли можно до него дотянуться, а уж выпрыгнуть из него никому не под силу. О том, что ничего подобного не произошло, говорят и стаканы, которые были поставлены в ряд, один возле другого. Они так и остались стоять на своем месте. Но самое удивительное, что святой Люблинский был найден в пятидесяти шагах от дома. Так далеко никому не допрыгнуть. Явно, что злой дух отнес его туда.
После святого Люблинского нам остались три книги: Диврей эмет, Зихрон зот и Зот зихрон («Слова правды», «Воспоминание есть это», «Это есть воспоминание»). Редкой руке человеческой удалось написать труды столь вдохновенные!
Святой Люблинский в разговоре никогда не произносил имени Божьего. Вместо Бога он говаривал Кройн. Это значит «корона». Но когда он говорил Кройн, все Небо дрожало. Конечно, мы бы об этом не знали, если бы нам об этом не рассказал один из его самых выдающихся учеников, реб Хаим Галберштам из Цанза (Новый Цандец), святой Диврей Хаим («Слова Хаимовы»), как мы называем святого по его сочинению.
Святой Диврей Хаим был необыкновенным святым. Он терпеть не мог, чтобы хоть один геллер оставался у него на всю ночь. Все, что в течение дня он получал, раздавал до вечера бедным, точно так, как и ребе реб Шмелке и святой Бааль-Шем. Святой Диврей Хаим умер двадцать пятого дня месяца нисана