Девять врат. Таинства хасидов - страница 92
Царь, однако, повелел строго расследовать дело и возложил это на главного губернатора Васильчикова. Васильчиков провел расследование весьма обстоятельно, но при самом большом желании не мог найти за обвиняемыми даже малейшей провинности. Со старого Мойшеле обвинение было снято тотчас. И оба его сына должны были вот-вот выйти на свободу, но случилось так, что они по молодости и неопытности допустили опрометчивый шаг, ставший для них роковым. Для полной уверенности, что они вскоре будут выпущены из заключения, они решили предложить губернатору Васильчикову полторы тысячи рублей в золоте — вещь тогда на Руси обычная. Однако Васильчиков подал на них в суд. Сумма была гораздо ниже его достоинства, а ненависть к евреям была гораздо большей, чем жадность к деньгам. И оба молодых человека на этот раз были осуждены. Естественно, уже за взяточничество. Им было назначено страшное наказание: полторы тысячи ударов кнутом. Несмотря на все просьбы и ходатайства, приговор был полностью приведен в исполнение. Голыми, их прогнали сквозь ряды — «улицы» — казаков, которые немилосердно их хлестали. Ни одного удара не было пропущено.
Лишь одна милость им была оказана. Им, как внукам раввина, было дозволено оставить на голове маленькую шапочку, ярмелку, потому что ходить с непокрытой головой считается у евреев грехом. Рассказывают, что у одного из них во время порки слетела с головы шапочка, но он заметил это только немного позже. Не желая совершать грех долгой дорогой с непокрытой головой, он добровольно вернулся за своей ярмелкой и еще раз подставил себя под кнуты казаков.
Согласно параграфам приговора обоих законопреступников после произведенной экзекуции должны были отправить в Сибирь. Но выполнить это не удалось. Оба брата остались лежать на земле в луже крови. Куски мяса свисали с тела. Они даже не походили на людей, сотворенных по образу Божьему. Мужикам, которые смотрели на это зрелище до конца, стало жалко замученных евреев. Они убили баранов и в их еще горячие кровоточащие шкуры завернули обоих раненых. Такой порки кнутом еще никто никогда не переживал. Однако внуки святого рабби Пинхесла Корецкого остались живы и выздоровели.
Спустя некоторое время они были переведены в Москву. Жена младшего, Пинхесла, приехала навестить мужа и, увидев его обезображенное пыткой лицо, сразу скончалась, разбитая параличом.
Говорят — хотя я сомневаюсь, так ли это, — что это была Божья кара за ложное оскорбление одного ученого, которое однажды якобы допустили оба молодых Рабиновича. Одного знаменитого талмудиста, главного раввина из Калиша по имени Акива Эгер, они якобы обвинили в том, что он взял взятку в одном судебном разбирательстве. И он, реб Акива Эгер, якобы сказал тогда: «За то, что они оскорбили меня, прощаю их от всего сердца. Но за то, что они тем самым оскорбили Закон Божий, представителем которого я являюсь, — им нет прощения».
Славутская типография опустела. Раздавленный горем отец двух сыновей, реб Мойшеле, когда-то подающий надежды сын святого рабби Пинхесла Корецкого, бродил по миру с посохом и в конце концов умер в ужасающей нищете. «Я был молод, и состарился, и не видал праведника оставленным и потомков его просящими хлеба…»[40] Так написано в Священном Писании. А что писано, то есть высшая правда. Неисповедим, однако, суд Божий.
Все удовольствия нисходят к нам с Неба — даже остроумные шутки.
Радость находится на более высокой ступени, чем печаль. И новорожденный сперва плачет и только потом улыбается. Он поднялся на ступень выше. Ибо радость исходит из высших миров: из Сияния Божьего. Поэтому радость смывает все грехи.
Если человек оказался во власти какого-либо порока, из-за этого ему незачем слишком страдать. Он должен надеяться, что Бог исправит и очистит его. Ибо лишь в возможности выбора между Добром и Злом проявляется наша свобода выбора; свершение наших замыслов и все остальное уже только в руках Божьих. Но если человек решит в пользу Добра искренне, тут Господь Бог определенно поможет ему совершить его.