Девятая рота. Дембельский альбом - страница 4

— А ну, всем лежать! — заорал сержант, размахивая резиновой палкой, более известной в народе как демократизатор.

— Лежать! Морды в пол! — поддержал его второй мент и с опозданием представился: — Транспортная милиция!

Поскольку Лютый стоял к ним спиной, он первым почувствовал, как загуляли по его спине, затылку и почкам ментовские дубинки. Вскрикнув от боли, он тут же отпрянул в сторону, открыв доступ ко второму участнику драки. И патрульные принялись молотить обоих резиновыми палками, как цепами.

— Я — свой! — жалобно кричал гаишник. — Я свой, ребята! Я — сотрудник милиции!

Вопли попутчика — последнее, что услышал Лютый. От сильного удара по темени он потерял сознание, а пришел в себя уже в купе, пристегнутый наручниками к опорной перекладине складного столика.

— Ничего, сучара! — расплылся в улыбке сидевший напротив гаишник. — Счас вот приедем в Красноярск, там и поговорим.

Выход в коридор перекрыли двое патрульных сержантов.

— Влип ты, солдат, круто, — сочувственно произнес один из них, — по самые не балуй.

Ничего не ответив, Лютаев отвернулся к окну. Пейзаж за ним был самый равнодушный: тайга, болотца, деревеньки.

Громыхнула, отъезжая в сторону, дверь. В купе заглянула озабоченная проводница.

— Красноярск через двадцать минут!

Вот и приехали…

Дежурный по отделению, худощавый, невысокого роста мент в ладно пригнанной форме мышиного цвета, попался суперделовой. Он вел себя с достоинством, не выпендривался, а спокойно сидел в маленькой обшарпанной дежурке за рабочим столом, время от времени делая в журнале какие-то короткие записи.

Когда зазвонил телефон, представился как капитан Кормухин. Олегу показалось странным, что мент не посадил его сразу же в камеру для временно задержанных лиц, прозванную в народе обезьянником.

— Не ссы, воин, — подмигнул капитан Олегу. — Все пучком. Сейчас этот хмырь заяву на тебя накатает, — он показал взглядом на окно из прозрачного пластика, за которым толстомордый гаишник с высунутым от избытка рвения языком марал бумагу, в подробностях описывая, как уволенный в запас солдат покушался в поезде на жизнь сотрудника милиции. — Жопу свою унесет отсюда, и мы тебя отпустим.

— Отпустите? — Лютый недоверчиво посмотрел на капитана.

— Конечно, отпустим! — хмыкнул тот. — Не в тюрьму же тебя сажать из-за гандона тупорылого! Ты, главное, запомни, гвардеец: честный мент гаишнику не товарищ. Понял?

— Понял…

— Вот и хорошо, что понял. Ты в Афгане где служил-то?

— В ДШБ. А что?

— В десантно-штурмовой бригаде? — капитан окинул ладно скроенного парня сочувственным взглядом. — Досталось, небось?

— Какая разница?

— Да есть разница, солдат, — со странной интонацией произнес капитан. — У меня братишка младший тоже в Афганистане служил, в автобате. Погиб на перевале Саланг, сгорел за рулем бензовоза. Вот такие дела. Даже тело его нам с матерью не передали — нечего было в Союз отправлять, говорят, пепел один остался. Полгода уже прошло, а похоронку только получили.

— Херово…

— Вот и я говорю, что херово, — помрачнел капитан.

— А на фига вам его заявление? — Лютаев показал подбродком на впавшего в литературный экстаз гаишника.

— Не принять не имеем права. Знаешь, какая вонь поднимется? Так что потерпи немного, пусть он сначала уйдет.

Лютаев, набычившись, смотрел, как помощник капитана, пожилой усатый старшина, принял от пострадавшего исписанный листок бумаги, попрощался с ним за руку и проводил до самых дверей.

— Этот толстяк что, шишка большая? — спросил Олег у капитана. — Чего этот перед ним так стелется?

— Да нет, какая там шишка! Начальник стационарного поста ГАИ при выезде на Омское направление. Старлей всего-то. Но вот тесть у него… — Капитан со значением показал пальцем в потолок.

— Что тесть?

— Второй секретарь горкома КПСС Шишкин. Сечешь?

— Секу, — кивнул Олег.

— Разрешите, товарищ капитан? — Появившийся в дежурке старшина с казенным видом протянул начальнику бумагу. — Вот заявление потерпевшего. Старший лейтенант милиции Баранов утверждает…

— Да насрать мне и розами закидать, что он утверждает! — недовольно буркнул капитан. По его виду Олег понял, что у него с подчиненным неважные отношения. — Все, свободен, старшина… И ты свободен, афганец, — повернулся он к Олегу, когда усатый вышел. — И смотри у меня, больше не попадайся. В следующий раз так просто от меня не отделаешься…