Дейр - страница 24

Он украдкой посмотрел на свою жену и добавил:

— Я хочу сказать, Кейт, что Бесс — самая красивая из девушек. А из зрелых женщин, само собой, ты выглядишь лучше всех по соседству. Это каждому ясно.

Кейт улыбнулась и сказала:

— Давно ты не говорил мне ничего подобного, Уолтер Кейдж.

Он, сделав вид, что не расслышал, запустил свои заскорузлые пальцы глубоко в бороду и яростно поскреб корни волос.

— Послушай, мальчик. Может быть, вместо фермы ты сумеешь подкупить чиновников при дворе и добыть себе рыцарское звание. Тогда ты смог бы со временем даже выбиться в лорды. Ты сам знаешь, чего может добиться здесь честолюбивый человек. Это пограничная территория, а ты ведь как-никак Кейдж. Кто может остановить Кейджа на этой земле?!

Джек все больше злился, хотя и сохранял внешнюю невозмутимость. Почему отец не обращается с ним как с мужчиной? Почему он не спрашивает, чего хотел бы сам Джек? Ведь это же его, Джека, деньги! Или нужно ждать еще два года до совершеннолетия?

Вернулись Ланк и Билл. Слуга вручил Уолту большой стекломедный ключ от подвала. Уолт передал его своей жене. Затем Уолт неожиданно взревел:

— Ладно, Кейт! И вы, дочки! Все в дом! И не выглядывайте из окон. Джек сейчас станет голым как сатир.

— Что ты задумал, отец? — спросил Джек с тревогой в голосе.

Кейт и старшие сестры хихикнули.

— Они хотят избавиться от этой вони, Джек — сказала Магдален.

Из дома вышел Ланк с несколькими огромными мочалками и большими кусками мыла.

— Заприте его, ребята — распорядился Уолт — И не выпускайте отсюда.

— Эй! Что вы собираетесь делать?..

— Срывайте с него одежду! Ее все равно надо закопать… От нее такой дух! Хватайте его за руки! Снимайте с него штаны… Джек, ты как бешеный единорог, ты лягнул меня! Принимай лечение как подобает мужчине!

Смеясь и задыхаясь от вони, ругаясь и толкаясь, они схватили извивающееся обнаженное тело и понесли его к наполненному водой корыту, стоящему перед амбаром. Джек вопил и вырывался. Затем его погрузили в воду.

Три дня спустя утро началось для Джека с гогота птичьего двора, головной боли и ощущения выжженной солнцем пустыни во рту. Предыдущей ночью было слишком много разнообразных радостей, но, увы, совсем мало сна; к числу радостей относился героический набег на винный погреб, принесший два бочонка старого вина. Последствия были мучительны.

Почему-то Уолт Кейдж не торопился отвозить клеевой жемчуг в город; казалось, он просто не в силах расстаться с этой грудой трепещущего студня, сулившей богатство и процветание семейству Кейджей. Сперва предполагалось выехать на следующий день, но утром хозяин фермы провел в подвале целых полчаса, после чего заявил, что привалившую удачу надо как следует отпраздновать. Решение Уолта поразило его домочадцев: устраивать попойку в разгар стрижки единорогов!

Тем не менее, Ланк был снаряжен приглашать соседей, а Билл Камел, пожав плечами, стал прикидывать, что можно успеть сделать с изрядно поредевшей бригадой стригалей. Женщины пекли пироги и наводили красоту. Сам Уолт, хоть и пытался работать, но пользы от него было мало: он то и дело ее бросал, спускался в подвал и вновь и вновь любовался своим сокровищем.

К вечеру следующего дня стали съезжаться гости. Вино и пиво текли рекой, на вертелах жарились целиком два единорога, а все приглашенные считали своим долгом взглянуть на сказочный клей.

Уолт парил в облаках радости, гордыни и винных паров. Он вопил во всю глотку, что от частого посещения подвала ноздри у него ссохлись, язык одеревенел, а вони он вобрал в себя столько, что стоит ему, Уолту Кейджу, еще разок спуститься в подвал, как он станет таким же драгоценным, как и настоящий продукт рвотного дерева, и его, Уолта Кейджа, все будут искать с неиссякаемым рвением.

Он хватал за руку каждого гостя, тащил в подвал и держал там до тех пор, пока несчастный не начинал кричать, что умрет, если его немедленно не выпустят, что так, пожалуй, можно опоздать к вину и мясу, и что совершенно незачем добавлять вони за столом.

Иногда хозяин жалел и отпускал гостя с миром. А иногда захлопывал дверь и орал, что тот останется в подвале до утра стеречь его, Уолта Кейджа, богатство. При этом попавший в западню начинал колотить в дверь и кричать, требуя ради всего святого прекратить шутки и выпустить его, иначе у него сгниют легкие. Когда дверь, наконец отпиралась, гость с разноцветными пятнами на лице, качаясь, вываливался наружу, хватаясь руками за горло, остальные хохотали, совали жертве полные до краев кружки и убеждали чихать и сморкаться, чтобы поскорее освободить нос от аромата сокровища.