Диалектика русского этноса, или в поисках русского генофонда - страница 48

Но это, если можно так выразиться, место на витрине и в таблице. В жизни все немного иначе.

Есть один момент, который следует подчеркнуть. Существует гаплогруппа R1a; Балановские отмечают «приуроченность этой группы к ареалам западных и восточных славян, а также балтов». Очень важно, что «для русских популяций эта гаплогруппа самая частая — она встречается почти у каждого второго» (154). Это обстоятельство заставляет нас вспомнить историю: ведь за спиной у летописных славян, шедших на восток, шли и стояли, подпирая их с тыла, не германцы или кельты, а те же славяне, но — другие племена (ободриты, лютичи, варины, поляки, пруссы и др.). Они-то, кстати, и оставили свой след в балтах, живших рядом. Подставив себя под массированный ассимиляционный напор преследователей — германцев, они порой жертвовали своей этнической идентичностью, но спасли от подобной участи те самые летописные племена, что стали предками русских.

Коренным славянам с VI века не было никакой возможности мигрировать на Запад: ведь именно оттуда шло давление, как политическое и военное, так и демографическое. Там их никто не ждал и за людей не считал, о чем говорит судьба названных «буферных» племен, а также чехов, моравов и др. А вот на Восток, на Север, даже на Юг путь для славян был открыт. Славянская миграция из Центральной, Западной и Южной Европы на Восток была постоянная и не всегда добровольная: славян теснили как степняки, так и германцы.

Сегодня мы можем говорить, опираясь на факт наличия «пограничной» гаплогруппы, об отграниченности славян в целом, а русских в особенности, от неславянских западноевропейцев.

Суммируя все сказанное, правомерно заключить: несмотря на известную близость к финнам на востоке и славянам на западе, мы, русские (считая с белорусами), — есть отдельный народ.

Один из самых лучших, важных, объективных и интересных разделов книги Балановских посвящен гетерогенности/гомогенности русского народа в сравнении с другими народами Европы и Азии.

Главный вывод этого раздела:

«Можно считать установленным более высокую гетерогенность русского народа по сравнению с соседями со всех сторон: на Западе, на Юге, на Востоке и в ближайшем окружении на Восточно-Европейской равнине» (128). На Севере, правда, имеется сосед погетерогеннее, но это — лопари, сравнение с коими вряд ли кого обрадует.

О чем тут идет речь? Что означают эти оценки? (Я склонен считать их объективными, поскольку основной разброс генетических значений, приведших к указанному выводу, установлен не по оси запад-восток, то есть не за счет финского подмеса, а по оси север-юг, за счет не установленных авторами, но реальных факторов.)

Речь идет о том, что «генетические расстояния» (различия) между отдельными популяциями того или иного народа имеют у каждого свой «размах» и могут быть выражены математически. В популяционной генетике это называется «статистический анализ межпопуляционной изменчивости (Gst)». Повышенные значения от среднего будут означать, что такой народ более или менее гетерогенен, то есть генетически разнороден. Пониженные — что он более или менее гомогенен, то есть генетически однороден. Сравнение данных по разным народам позволяет делать очень важные выводы.

«У “монолитных” этносов, где все популяции генетически схожи, как близнецы, гетерогенность будет близка к нулю. У генетически подразделенных народов, где одни популяции совсем не похожи на другие, гетерогенность будет велика» (125). Абсолютные значения тут недостижимы, нельзя быть абсолютно гомогенным или гетерогенным, но можно быть гомогеннее или гетерогеннее, чем твой сосед, — и в этом главное различие.

Хорошо или плохо быть гомогенным, гетерогенным? Случается слышать и то, и другое мнение, с аргументами. По Дарвину, помнится, чем гетерогеннее вид, тем больше у него запас прочности, живучести. Тем труднее свести его с лица земли без следа.

Примерно то же внушают нам и Балановские, разъясняя, подробно и с примерами, преимущества подразделенных популяций[62] (как понимает читатель, подразделенность напрямую связана с гетерогенностью). «Наличие в популяции подразделенности резко меняет ее свойства: и дрейф генов, и миграции начинают действовать по-другому, а сама популяция приобретает генетическую устойчивость» (334). Иными словами, подразделенность популяции помогает лучше сохранить ее генофонд. И это хорошо.