Диалоги пениса - страница 18

– Отчего же не разделить свои сомнения с Розой?

– Именно оттого, что она сама является их частью.

– Как такое возможно?

– Знаешь, когда в двадцать пять лет твоя душа связывает себя обетом с другой душой, срок этого обета хочется считать бесконечным. Постепенно, живя вместе, души эти претерпевают изменения. Причем меняются они не всегда в том же направлении, не всегда с той же скоростью. И вдруг, однажды утром просыпаешься – а рядом чужая душа, которую твоя душа больше не признает. Наверное, это общее место, но что поделать, таково реальное положение вещей.

Марсьяль делает негодующее движение рукой:

– Конечно же, – говорит он, – так практически у всех, не правда ли?

Роже замечает тень, промелькнувшую во взгляде молодого человека. Он старается говорить нейтральным тоном:

– Полагаю, говоря так, ты имеешь в виду своего отца.

– И что из этого?

– Ничего. Просто ты страдаешь из-за расставания своих родителей.

Марсьяль не отвечает, впрочем, и вопроса-то нет. Он обхватывает колени руками, положив сверху подбородок, и смотрит сквозь слезы на маленький язычок пламени, надрывно догорающий в очаге. Роже выпрямляется.

– Я еще заварю чаю.

Роже встает, предоставляя юноше возможность выплакаться. Марсьяль это улавливает, но не желает давать волю своим чувствам. Он, в свою очередь, встает и подбрасывает в камин полено. Раздувает огонь. Пламя, потрескивая, набирает силу. Чем отличается история Роже от истории его отца? Роже не попался с поличным, только и всего! Выходит, жизнь – всего только череда предательств, совершаемых тайком? Разве не существует запрета на предательство? Или главное – просто не быть уличенным? Как далек этот мир от иллюзий и благородных намерений, в соответствии с которыми хотелось бы жить Марсьялю.

Роже возвращается с дымящимся чайником. Он садится, обращает внимание на появление нового полена.

– Ты в порядке?

– Да, просто я задумываюсь, кем мне стать в будущем.

– И кем же?

– Колеблюсь, никак не выберу между евнухом и монахом-траппистом. То ли кастрация, то ли уединение.

– Ответ напрашивается сам собой! Для достижения успеха, начни с одного, и неизбежно придешь к другому. Так что попробуй стать обоими сразу!

Они смеются, глядя друг на друга. Роже наливает чай в пиалы и рассказывает забавную историю про одного кюре, которого собратья лишили духовного сана, и он стал психоаналитиком. Отныне он на всю жизнь обречен выслушивать исповеди про сексуальные страдания своих пациентов.

– Скажи-ка мне, Роже…

– Да, мой юный друг.

– Если бы эта… «американская подруга» оказалась мужчиной. Вы бы тоже оказались в постели?

– Нет. Так сложилось, что я не гомосексуалист. Интересно, что ты задаешь мне подобный вопрос.

– Почему?

– Представь, Элен часто спрашивала меня о том же. «А если бы Герберт снял трубку в тот день?» «А если бы пришла не я, а он?»

– Не кажется ли тебе, что, в конечном счете, она предпочитала твою дружбу твоей… любви?

– Она никогда ясно этого не формулировала, хотя, похоже, стремилась к этому. Тем не менее, мы с ней преодолевали тысячи километров, чтобы непременно очутиться вдвоем под одеялом. Тогда это казалось мне совершенно естественным, никогда я не проделывал такого пути для того, чтобы встретиться с приятелем. По-моему, это явное доказательство того, что связывало нас нечто большее, чем просто дружба.

– Уверен, она не согласилась бы с таким выводом.

– Как трогательно! Я-то знаю, насколько вывод этот всякий раз подтверждался неоспоримыми фактами.

– В итоге, ты по отношению к Розе, она – к Герберту и даже оба вы по отношению друг к другу – все вы жили среди лжи.

– Очередная формулировка из романа в фотографиях. Жили мы не во лжи, а скорее, в невысказанности.

– И на этот раз ты сглаживаешь углы, ссылаясь на оттенки!

– Неправда. Просто нельзя подводить итог сложных ситуаций, где перемешано множество чувств и впечатлений, с помощью единой жесткой формулировки.

Марсьяль сносит удар. Потом с горечью отвечает:

– Тем не менее, если бы вместо Элен пришел Герберт, никакого обмана бы не произошло!

– Да, но если бы не она, я не стал бы тем, чьим советом и мнением ты сегодня интересуешься. Каждый раз, когда в моей жизни лил дождь, я думал о ней. Когда мы спорили с Розой, когда одна за другой чахли мои иллюзии, когда танки вошли в Будапешт, когда мой сын хлопнул дверью перед моим носом, когда после каждого нового романа критика вечно писала одно и то же…