Дианова гора - страница 10

Киль слыл смелым и решительным человеком. Не знаю почему, но почти все решительные люди, с которыми мне приходилось встречаться, были малого роста. Может быть, потому, что они не боятся, как долговязые, упасть с высоты своего роста и не очень-то заглядываются себе под ноги?

Докмейстер появился, словно пришелец с другой планеты. На нём был тёплый комбинезон и большие лётные очки. Вот как надо одеваться в пургу!

Снег доходил ему до подмышек. Он разгребал его руками, будто плыл стилем брасс.

— Плохо, Иван Робертович! — прокричал ему Бородин. — Тащит на «рыбаков». Подавит!

— М-да, — покачал головой Киль. Он протёр очки и снизу посмотрел на возвышавшийся нос «Колымы», — Ещё бы, такая парусность! И ветер в борт, в упор… Сколько швартовых держит?

— Один носовой трос. И тот потравливается… Как струна!

— К носовому не подходить! Лопнет, завьётся — смерть! Распорядитесь, вахтенный, никого не подпускать! Я — к трактору!

И докмейстер ввинтился в пургу, исчез. Его «парусность» была меньше, чем у любого из нас. И вообще он на пургу, казалось, не обращал внимания, будто её не было…

— Пустой номер! — махнул рукой Киль, вынырнув из белого месива. — Внизу под снегом лёд от высокой воды, от прилива, трактор скользит, того гляди, «Колыма» его в бухту стащит!

— Ох, навалится, ох, подавит, — запричитал заводской капитан, — Что делать-то, Робыч?

— «Что делать, что делать», — передразнил Киль, — «Делать» раньше надо было. Раскрепляться надо было хорошо, вот что делать. Не в Рио-де-Жанейро находитесь, а на Камчатке! А здесь, между прочим, пуржит иногда…

Я посмотрел на часы: три часа ночи. В такую погоду мало-мальски светло будет часов через пять, через шесть…

— А где лёд из ковша? — вдруг спросил Киль.

— На что тебе, Робыч? — безразлично ответил Бородин. — Вон поле ледяное, его ветром в бухту выжало.

— Саша, давай катера! — закричал докмейстер. — Срочно! Пусть загонят льдину назад в ковш! Поставим её между «Колымой» и сейнерами. Буфер — понимаешь? Буфер! Конечно, поначалу обкрошится маленько, а потом выдержит! Как стекло: в плоскость — пальцем выдавишь, а на ребро — клади хоть тонну!

— Иван Робыч, выход катерам сейчас запрещён! Шторм!

— Когда такое дело — можно! Нужно, Саша! Риск! Риск — благородное дело! Пусть смотрят друг за другом! Пусть все наденут спасательные жилеты! Давай, Саша! Вся надежда! Иди, командуй!

Теперь докмейстер знал, что делать. Его распоряжения были чёткими и требовательными.

— Проверьте, как там трактор! Держаться до последнего!..

— Поправьте трап на борту «Колымы»!..

— Сходите на сейнера! Все мягкие кранцы, какие есть, — на борт!

На всякий случай, если «Колыму» не удержим. Бережёного бог бережёт!

Сквозь рёв пурги послышался звук работы катерных дизелей.

— Вышли! Вышли катера!

Оба катера, «Серп» и «Молот», крутились у дальнего края ледяного поля, пытаясь отжать его ото льда в бухте и затолкать назад в ремонтный ковш.

— «Колыма»! Фальшфейеры есть? Зажгите, покажите с кормы катерам, куда подавать льдину!

Медленно, очень медленно белая льдина стала наползать на чёрную воду ковша. На «Колыме», пробивая мрак и пургу, вспыхнул зеленовато-белый фосфорический свет фальшфейера — ракеты на рукояти, ракеты-факела. Вахтенный махал с кормы фальшфейером, показывая катерам, куда направлять ледяное поле. Оно подошло уже к базе и могло помять оголившийся гребной винт.

— Осилят ли катеришки? Тяжёлая льдина-то! — усомнился кто-то.

— Вот и хорошо, что тяжёлая! — ответил Киль. — Такая нам и нужна — тяжёлая! Ей лишь ход дать, а там она пойдёт!

…Как медленно, невыносимо медленно двигалась в ковш льдина! Упираясь носами, натужно ревели катера. Всё меньше, всё уже полоса чёрной воды, бесследно заглатывающей косые снежные вихри… И вот ледяное поле беззвучно ткнулось в берег, в ржавые борта рыболовных судов. Наконец-то!

— Всё! — докмейстер Киль будто вытер рукой пот со лба. — Отпустите трактор. «Колыма» сама прижмёт льдину — и порядок! Никуда не денется. Саша! Готовь приказ! Я сам подпишу у директора. Надо отметить ребят с «Серпа» и «Молота». Тракториста не забудь! Молодцы!

И все, кто стоял на берегу, облегчённо задвигались, заулыбались и заговорили, перекрикивая пургу. Подошёл усталый тракторист, мокрый от снега, пропахший соляркой.