Дигенис Акрит - страница 19
455 Как защитишь меня тогда, от смерти как спасешься?»
Печали он исполнился и девушке ответил:
«Хвалю я, благородная, тебя за беспокойство,
Разумно смотришь ты вперед на будущее наше,
Прекрасно судишь обо всем и размышляешь ясно,
460 Но, право, вовсе ничего ты обо мне не знаешь:
Коль знала б, на какие я деяния способен—
И думать не посмела бы, что братья и родные
Меня настигнут и сразят[254], по мне б не горевала.
Да будет хорошо тебе, душа моя, известно,
465 Что одержать победу я один могу над войском,
Один ряды[255] врагов сражу и силу их осилю.
Отец же твой и отроки, что у него на службе,
И с ними братья все твои и прочие родные —
Младенцы, право, для меня и ничего не значат.
470 Лишь к одному теперь стремлюсь — из уст твоих услышать,
Полна ли ты желания последовать за мною,
Чтоб вышли до рассвета мы окольными путями —
Грозят героям гибелью глухие закоулки,
А на просторе даже трус исполнится отваги.
475 Но если ты раздумала и выбрала другого,
И если речи все твои — предлоги для отказа,
То, Феодорами клянусь[256], страдальцами святыми,
Никто другой, пока я жив, твоим не станет мужем!»
И сразу же ответила прекрасная, как солнце[257]:
480 «Еще ведь раньше[258], дорогой, не зная испытаний,
Любил меня и нежен был — об этом говорил ты.
И вот страдаешь ты теперь,— слова твои правдивы,
И снова чувству твоему свидетелем я стала.
Хоть не годится о себе вести с тобою речи,
485 Но все услышишь от меня, порабощенной страстью:
Немало ведь ко мне вельмож прославленных и знатных,
Родных царя, царевичей с усердием стремилось,
Со свитой царственной вокруг, в роскошных одеяньях;
Полны желанья были все в лицо меня увидеть
490 И здесь у дома моего толпою собирались.
Но ни одним из женихов отец доволен не был,
Не удостоил никого и тень мою увидеть,
Услышать даже голос мой, вести со мной беседу.
Никто не слышал как смеюсь, как по земле ступаю;
495 Даже не выглянула я ни разу из окошка,
От взгляда глаз чужих всегда себя оберегала.
Коль о родных не говорить, знакомых моих близких,
Никто еще в лицо меня ни разу не увидел.
Как подобает девушке, себя держала строго,
500 Но вот не так себя веду, границы преступила
И ныне от любви, твоей забыла о приличьях.
Мужчину раньше никогда чужого не видала,
И вот, не ведая стыда, веду с тобой беседу,
А мысли девичьи мои, свободные когда-то,
505 Рабами ныне сделались, стыдливости лишились.
С того мгновенья, юноша, как лик твой увидала.
Душа моя спокойная воспламенилась сразу,
Иначе думать стала я, не тот уже рассудок,
И мысли порабощены, и. скромность вся исчезла.
510 Тебе теперь лишь одному[259], любви твоей, мой милый,
Покорна буду и стремлюсь отправиться с тобою;
Родных готова позабыть, родителей лишаюсь
И с братьями я расстаюсь, с богатством небывалым,
Чтобы с тобой отправиться, куда ни пожелаешь.
515 Да будет в том свидетелем господь — опора наша
И воздаятель за грехи — меня ты не обманешь:
Ведь и тебя любовь разит, ведь и тебя сжигает,
И за меня ты смерть принять готов без колебанья,—
Пусть глаз не видит этого, о том не слышат уши!»
520 Так говорила девушка, прекрасней всех на свете,
Вздыхала глубоко она и слезы проливала,
Браня себя безжалостно, ругая за бесстыдство.
И колебалась хоть она в своем решенье смелом,
Но страсть ей безграничная отваги придавала.
525 Поистине, любовь[260] и страсть владеют дивной силой,
Незыблема природа их; всегда готовы страсти
Бороться со спокойствием, поработить рассудок;
И оттого влюбленные владеть собой не могут,
Родные не смущают их, сосед им не помеха,
530 И стыд забыв, они любви становятся рабами[261],—
Пришлось обоим любящим подобное изведать.
Увидел Дигенис ее, залитую слезами,
И сам слезами залился и отвечал любимой:
«Прекраснейшая девушка, семью твою я знаю:
535 Несметными богатствами отец твой обладает,
И много знатных взять тебя желало из корысти —
Об этом знаю хорошо, мне все известно было;
Но не стремлюсь, душа моя любимая, к богатству —
Что пользы мне в сокровищах и в славе преходящей?
540 Травой считаю это все, твоей красой богатый.
С тех пор, о черноокая[262], как встретился с тобою,
Ни на мгновенье ты души моей не покидала,
Пустила корни глубоко, сплелась с ней неразрывно;